– Ну, доченька, – говорила мне старушка. – не расстраивайся. Все мы смертны. Не думай о том, что ты принесла дурные вести. Вспоминай, сколько всего хорошего ты принесла в наш дом.
– Все это ничто по сравнению с тем, что дети лишились родителя. – не согласилась я.
– Может, для тебя это ничто, а тут никто и этого не видел, пока ты не появилась. А к смерти тут привычны. Вот увидишь, уже скоро они будут бегать как раньше. А к могилке носить по два веночка.
Мои рыдания начались по кругу. Господи, как к смерти близких можно привыкнуть!? Что еще мне сделать, чтобы никто так не умирал, а только от старости или глупости?
– Пойдем, милая, помянем его. Жаль только, что хоронить нечего. – тяжело вздохнула старушка.
– Есть. – сквозь икания проговорила я. – Гроб на заднем дворе, только под чарами.
– Тогда давай сегодня и закопаем, рядом с Мартой и их сыночком. Пусть покоятся с миром.
– Я выкопаю яму. – глухо согласилась я.
– Вот и спасибо. – постаралась старушка улыбнуться. – Ты хорошая.
Она погладила меня по голове и сняла с крючков все верхние одежды – чтобы все домочадцы проводили Бэзила в последний путь. Я же била рукой по стене, стараясь унять слезы и совесть, которая прямо-таки вопила, что это моя вина, что я не уберегла этого отважного человека. Он доверился мне, а я так позорно предала его, не защитила. Была немыслимо беспечна, за это и поплатилась. И даже собственноручная смерть главаря не принесла мне успокоения. Смогу ли я когда-нибудь без чувства вины смотреть в глаза этим людям? А вообще у меня хватит сил появиться тут?
Кое-как вытерев опухшее от слез лицо, я вышла на задний двор. Сейрег следовал за мной. Там уже все стояли и ждали меня. Я взмахнула рукой, и их взору открылся лежащий в гробу Бэзил. Девочки глотали слезы, а Тирос подбежал к папе и тряс его, умоляя проснуться. Огромные слезы катились из его глаз, а корявые детские слова, что он произносил, резали мое сердце – он обещал вести себя хорошо и всегда слушаться бабушку, лишь бы он проснулся и открыл глаза. Даже когда дедушка обнял его и заглушил крики, мы все равно слышали, как он обещал никогда-никогда не есть конфеты тайком и не выбрасывать остатки каши на снег. Это было невыносимо! Я больше не могла слушать эти искренние детские слова и погрузила мальчика в сон и чтобы он ничего не видел во сне. Пока дедушка нес его в кроватку, я дрожащей рукой копала мерзлую землю. А другой вытирала слезы, которые полностью застилали мой взор. Уже в который раз я жалела, что не умерла на Земле. Почему-то мне казалось, что сюда я приношу одни лишь несчастья.
