Наш путь пролегал мимо городской клиники и слесарной мастерской, откуда вырывались на улицу звуки местной пастушеской музыки. Мы промчались мимо холма, деревенской школы, потом дома стали попадаться все реже и реже. Здания отступали под натиском джунглей. Дорога вилась под уклон, пересекла ручей и снова круто пошла вниз. Томми приподнялся на педалях и обернулся в мою сторону. Я тяжело дышал, по спине градом катился пот.
По сырой грунтовой дороге мы углублялись в лес. Колеса велосипедов оставляли параллельные бороздки. Дорога шла вдоль конюшни и огорода, а потом уперлась в полянку с курятником, деревянным домом с жестяной крышей и дровяным сараем, доверху набитым расколотыми бревнами. Женщина в ярко-розовом платье, с огромными серьгами-кольцами и пестрыми бусами, энергично подметала веранду, поднимая облако пыли. Сквозь ветки деревьев пробивалось несколько длинных золотых солнечных лучей.
— Hola, Mamá! — закричал Томми, слезая с велосипеда.
Мать Томми, Панчита, в удивлении выронила метлу и радостно обняла сына, а затем повернулась ко мне.
— Оуиии, Господь благословил меня! — воскликнула она. — У меня иностранные гости! — И обняла меня.
Она взяла нас за руки, повела к крыльцу и уселась на скамью, свесив ноги. Мы приехали в половине восьмого, но Панчита была на ногах уже с четырех: она успела прочесть утреннюю молитву, забрать два яйца из курятника, вручную перемолоть зерно, сварить кофе, набрав воды из колодца возле дома, приготовить завтрак, состоявший из бобов, яиц и кукурузной лепешки, поколоть дрова и расчистить кусты вокруг дома, используя мачете почти с нее ростом. Она предложила приготовить нам завтрак. Томми, который слегка вспотел под бейсбольной кепкой, отказался, заявив, что не голоден.
— Ты всегда так говоришь, — отмахнулась Панчита. — Я поджарю яичницу.
И соскочила со скамьи.
— Нет, нет, Mamá, — ответил Томми, беспокойно ерзая на скамейке. — Я не хочу есть.
Панчита откинулась назад и принялась гладить Томми по колену.
— Как твоя нога, сынок?
Несколько дней назад он повредил ногу.
— Mamá, у меня все хорошо, правда! — ответил тот, скривившись.
Я с улыбкой слушал диалог между любящей матерью и сыном, который не желал глупо выглядеть перед новым другом.
Томми вполне можно было понять. В конце концов ему восемьдесят и он сам уже прадед. Его мать Панчита недавно отпраздновала столетний день рождения. Население Оханча, где они живут, одно из самых здоровых и долгоживущих на планете — здесь сыновья взрослеют медленно.
