К книге он подошёл и повертел в руках, но открывать не стал, потому что «Дневники Брогана» знал почти наизусть. Это был редкий и наиболее полный экземпляр. Потом, в Академии, он искал эту книгу и был разочарован, потому что так и не нашёл издания без купюр.
«Надо отнести в библиотеку», — подумал он, но вместо этого прошёл в спальню и положил книгу на столик в изголовье кровати, решив, что может позволить себе перечитать её ещё раз.
Вернувшись в гостиную, он принялся неторопливо стягивать дорожную одежду — сначала китель, который давно уже стал тесен ему в плечах. Он с наслаждением подумал о том, что не наденет его больше никогда, и никакая Серая стража не сможет заставить его. Ролан был сыт по горло дисциплиной, строевой подготовкой и прочей ерундой, которая, как он был уверен, ни на одной войне не понадобится никогда.
«Почему надо заставлять нас учить столько бесполезных вещей? — то и дело думал он. — Мало того, что мы маршируем как оловянные солдатики по два часа в день, так надо ещё набить программу докосмической поэзией и трактатами по тактике тех же времён. Кому сейчас в бою поможет Учение Лан-Гун-Дзу, у которого вся система боя измерялась в двухмерной плоскости, и верхом изящества считалось нападение с холма? Не лучше ли было бы дать нам возможность учиться самим или, по крайней мере, сделать упор на опыте последней войны?» Впрочем, опыт последней войны, изученный по «Дневникам Брогана», Ролан и без того знал от и до. Потому особенно пострадавшим себя не считал, но расстаться с огромным количеством бессмысленных условностей всё-таки был рад.
Улетая с Тардоса, он больше всего хотел встретиться с Брантом где-то в городе и пройтись по кабачкам — о чём они и договорились, решив, что недели вполне хватит на встречу с семьёй. Теперь, однако, всё выходило так, что Ролан уже не мог позволить себе улететь.
«Дед, — покачал головой он. — Что же ты так».
Ролан помнил, как умирала мать — единственный, кроме деда, по-настоящему родной ему человек. Его меньше всего интересовали обстоятельства аварии, после которой она уже не смогла встать. Только то, что она, ещё такая же красивая, но уже смертельно бледная, две недели лежала в своей спальне на шёлковых простынях, и боль непрестанно терзала её. С тех пор как она отошла в мир Ветров, Ролан больше всего боялся, что однажды увидит, что дед его лежит точно так же, в мнимой роскоши, но уже неизлечимо больной. Герард фон Крауз был на редкость крепким стариком, и такой слабости не случалось с ним никогда. Никогда до сих пор…
