— Ну как? — спросил Ролан, приближаясь к Бранту со спины. Тот сидел на каменном парапете смотровой площадки, свесив ноги вниз.
— Третье место.
— Мотингар сильно бушевал?
Брант повёл плечом.
— Врезал мне пару раз. Ничего, переживём.
Ролан усмехнулся и пристроился рядом с ним. Подцепил бутыль с вином и сделал глоток.
— Говорят, это важно, — сказал Ролан.
— Ага, — поддержал Брант и провёл пятернёй по коротким рыжим волосам, — на кого ещё повесить свою неспособность решать политические дела, как не на нескольких молокососов, которые якобы должны отстаивать честь семьи? Если отец так переживает о том, чтобы его ветвь укрепила власть, то почему бы ему не выйти на ипподром самому?
Ролан повёл плечом. Они замолкли на некоторое время, думая каждый о своём — и в то же время об одном и том же.
— Слышал, у тебя всё ещё дерьмовей прошло.
Ролан сделал ещё глоток и, отставив бутылку, откинулся назад, разглядывая небосвод. Отсюда, со скалы, можно было рассмотреть звёзды, которых было не видать от центральных корпусов — слишком много света горело кругом.
— Ну… — сказал он, — Волфганг хотел опозорить меня — и преуспел.
— Ты сам виноват. Не надо было надевать платок
Ролан хмыкнул.
— Пошёл он к чёрту.
Потянулся к бутылке и сделал ещё глоток. Они снова замолчали, а спустя пару минут Брант спросил, так же запрокидывая голову и глядя на небо:
— Ролан… а что ты будешь делать потом?
— Когда — потом?
— Когда окончишь Академию. Ты правда думаешь, что твой дед решится передать тебе управление домом?
Ролан пожал плечами.
— Он сказал, что хочет так сделать.
— А ты?
Ролан покосился на него.
— Чего я хочу? Я хочу стать герцогом фон Крауз, Брант. Я горжусь своей семьёй и хочу, чтобы Сенат научился нас уважать.
Брант молчал. Теперь он смотрел не на небо, а на тонущий в темноте горизонт.
— А я не понимаю, — упрямо сказал он, — какая разница, кто будет стоять у руля. И не понимаю, чем наша семья лучше, чем любая другая. Почему я должен переживать за Макалистеров больше, чем, скажем, за тебя?
Ролан пожал плечами.
— Не знаю, — признался он, — я люблю тебя, Брант. Но семья — это семья. Ирвина я тоже буду любить, хотя он и не слишком хороший человек.
— Кровь не решает ничего.
