Стас взял ее за руку и обошел мать. Люба не понимала, что творит. Это было и неправильно и правильно. Трудно объяснить. В итоге Люба решила, что не будет пока об этом думать. Они шли в сторону реки. Дорога проходила через лес. С каждым шагом становилось все темнее. По спине пробегал холодок. Любе все время чудилось, что за ней кто-то наблюдает из темноты. Она несколько раз оборачивалась. Стасу же все было нипочем. Он бодрым шагом шел по тропинке, отгоняя комаров. Они молчали. Разговор не клеился. Люба не знала, о чем с ним разговаривать. Стас только насвистывал какой-то мотив и отгонял веткой мошкару. Сразу начали на ум приходить истории про маньяков и привидений, которые бродят по лесу. Сколько она наслушалась этих историй от ребят. В кустах что-то зашуршало. Люба с перепугу взяла за руку Стаса. Он только усмехнулся.
— Не бойся. Тут некого бояться, кроме меня.
— Пугаешь?
— Предупреждаю.
От заката оставались следы цветных облаков. Спокойная гладь реки. Мягкая ласковая трава. Ветер, что шуршит в камышах. Костер, который дымом отгонял комаров. Люба сидела на траве и смотрела, как Стас разжигает костер.
— А удочки?
— Ближе к утру. — ответил Стас. — Всему должно быть свое время.
Тишина. Иногда от реки слышатся всплески. Хворост трещит в костре. Жужжат комары. В свете костра лицо Стаса выглядит зловеще. Черты лица слишком резкие. И аура от него исходила опасности. Он посмотрел на Любу. Улыбнулся, но улыбка вышла кривая. Что-то было не так. Словно с него слетела маска, которую он так старательно держал сегодня целый день. Перед ней сидел совсем другой человек. Пугающий незнакомец, от которого исходила опасность.
— Ты меня боишься. — сказал он. Их разделял костер, но Люба знала, что это почти не препятствие. Его ничего не остановит.
— Нет. Но ты изменился. — ответила Люба.
— И что же во мне изменилось?
— Ты похож на зверя, которого погладили против шерсти.
— Скорее наступили на больную лапу. — поправил ее Стас. Они замолчали. А сумерки становились все гуще, постепенно переходя в ночь. — Раньше думал, что хуже женских слез ничего быть не может с истериками и упреками. Но твое молчание бесит еще больше. Говори, хоть что-то, только не молчи.
— Не рычи на меня. Это ты меня звал разговоры говорить, а не я тебя. К чему такие претензии?
— Извини. Вспылил. — он вздохнул. Люба не думала, действовала на инстинктах. Обошла костер и села рядом с ним на колени. Ласково провела ладонью по его щеке, голове. Стас наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. — Что ты делаешь?
