Мужчина средних лет, одетый в отглаженный и накрахмаленный костюм-тунику из белоснежного льна, спустился по ступенькам, протягивая руку, чтобы поприветствовать меня. Я никогда с ним не встречалась, но сходство с его матерью, полковником, отметало все сомнения в его личности.
– Госпожа Салло, – сказал он. – Добро пожаловать в поместье Грейлок.
Гаррет Грейлок опередил неуклюжие попытки сервитора внести мои немногочисленные сумки внутрь и взвалил их на плечи с небрежной легкостью человека, не привыкшего к тому, чтобы за него все делали другие. Я, по своему обыкновению, путешествовала налегке, но вид хозяина поместья Грейлок, несущего мои дорожные чемоданы к своему дому, сразу же произвел на меня самое благоприятное впечатление.
Он поставил багаж на пол, и я, пользуясь моментом, осмотрелась.
Я стояла в просторном вестибюле с высокими потолками и арками, ведущими в соседние комнаты. Изогнутая каменная лестница, поднималась на верхние этажи. Слева от меня была приемная с немногочисленной мебелью, накрытой белыми простынями, а справа – просторный бальный зал, достаточно большой, чтобы с легкостью принять сотни гостей. Как и в приемной, мебель здесь тоже была задрапирована белой тканью.
Поместье Грейлок выглядело очень ухоженным и красивым, но сразу бросалось в глаза – здесь отсутствовали обычные украшения, которые можно увидеть в подобном жилище, например, свидетельства многовековой истории этого славного рода. Мне вспомнилось, как мы с Теодоро были последними гостями, покидавшими уединенный отель в северных горах, и его единственный смотритель усердно трудился, чтобы закрыть здание до того, как зимние снега перекроют дороги.
Единственный портрет висел напротив главного входа. Большая картина, написанная маслом, изображала полковника Грейлок, стоящую рядом с командирской машиной, полагаю «Саламандрой». Полковник была изображена в полевой форме, порванной в нескольких местах и запачканной кровью, и в заляпанных грязью сапогах. Бронзовый нагрудник был помят от многочисленных ударов, а разбитый шлем валялся у ее ног. В одной руке она держала силовую саблю, в другой – плазменный пистолет.
Солдатская лазвинтовка была перекинута через плечо.
Очевидно, Елена Грейлок была не из тех, кто бежал от ужасов войны.
Как ни натуралистична была остальная часть картины, внимание все равно притягивалось к ее аристократическому лицу, обрамленному седыми волосами, свободно спадавшими на шею. Выражение лица было аристократически отстраненным, но, в то же время усталым, а ярко выраженные золотисто-зеленые глаза говорили о непоколебимой целеустремленности.
