– Саня… Это не он.
Мне вдруг невыносимо захотелось спать. Больше не слушаясь сигналов бьющегося в истерике мозга, глаза сомкнулись, и сознание, махнув на прощание полосатым хвостом, скрылось где-то в решетке вентиляции.
* * *
Широ сидела на подоконнике раскрытого настежь окна, высунув одну ножку наружу. Легкий летний ветер играл прямыми черными волосами, то кидая их в объятия алых губ, то заставляя растекаться волной по обнаженной груди. В сладком изнеможении я лежал на спине, свесив голову с кровати, щурясь от настойчивых закатных лучей.
– Долго ты будешь морозить мою любимую сладкую попку? – Я потянулся и перевернулся на живот. – Иди ко мне, Широ.
Она чуть наклонила голову, глянув на меня через плечо, и вновь отвернулась к цветущему лугу за окном.
– Ты здесь слишком долго, Егор, – ее нежный голос вызвал очередную волну мелких мурашек у меня на спине.
– Разве это плохо? – поднявшись с кровати, я подошел к своей девочке и обнял ее. – Ты же всегда просила меня остаться.
– Просила, но… – Она повела плечами, будто пыталась сбросить мои руки. Такое было впервые. – Ты не понимаешь. Это было как ритуал. Как немое соглашение. Я всегда знала, что ты не можешь, нет, не должен оставаться здесь дольше определенного времени. А вчера… ты уснул рядом, но… не ушел. Так не должно быть. Это неправильно.
Я лишь сильнее сжал ее в объятиях. Откуда такой холод в ее голосе?
– Что плохого в желании навсегда остаться в этом прекрасном, светлом мире, остаться рядом с тобой?
Она повернула голову, и алые лучи вечернего солнца заиграли на ее точеном профиле.
– Потому что тебя здесь вообще не должно быть. Это не твой мир. И то, что ты приходишь сюда, лишь моя мимолетная прихоть.
– Хочешь сказать, что играешь со мной?
– А люди вообще крайне редко являются теми, кем кажутся на первый взгляд.
Как по волшебству, она вывернулась из моих рук, спрыгнула с подоконника и, продолжая смотреть на меня какими-то чужими глазами, начала пятиться вглубь дома. Черные волосы за ее спиной продолжали трепетать даже без ветра. Казалось, все тени обычно светлой комнаты слились вместе, обняв неестественно бледные плечи. Сгустились, завертелись лоскутками темного, смоляного тумана.
– Вы так привыкли надевать маски, что порой забываете, кто вы на самом деле. Выкидываете из памяти самое важное, оставляя лишь тленные желания плоти. Сами того не заметив, вы давно стали бездушными куклами, еще более хрупкими, чем фарфор или хрусталь. Вас достаточно лишь легонько толкнуть, на мгновение усомниться в ваших словах, и все суждения, на коих зиждется ваш мир, рухнут, осыпаясь прахом.
