Жующие пресные лепешки с жареной рыбой - еда бедняков, завсегдатаи трактира жадно втягивали ноздрями чудесные ароматы жаркого, перца и лука и с завистью, а кто и с неприязнью поглядывали на северянина. Тот, безмятежно позевывая, ожидал свой ужин, совершенно не подозревая о том, что кое-кто, готовый убить за пару медных монет уже принюхивается к его еде, мечтая о набитом мясом желудке. И даже внушительных размеров меч, равно как и тяжелые кулаки синеглазого наемника, вряд ли могли отпугнуть здешний сброд, страшный своей подлостью и многочисленностью.
«Принесла же нелегкая! - трактирщик продолжал уныло вздыхать и подсчитывать предстоящие убытки - столы побьют, как пить дать, лавки тоже, а, ведь совсем недавно я только прикупил пару новых, посуда, естественно, тоже не уцелеет. Кровью и блевотиной зальют полы и стены. Варвару пробьют голову или перережут горло, но перед этим он кого-нибудь покалечит. Набежит стража, пару оборванцев схватят, посадят в тюрьму, может быть отправят на галеры. Мне же прийдется поить вином ун-баши, будь проклят этот сын павиана и гиены, что бы, он не потащил меня к судье за нарушение тишины и покоя, а, бедняжечке Мааре прийдется вспомнить свое прежнее ремесло и ублажать этого похотливого солдафона».
При этой мысле трактирщик скривился точно от зубной боли - разбитная, улыбчивая Маара, раньше-веселая девчонка в одном из борделей Аграпура, а ныне подавальщица, кухарка, а временами, по настроению и любовница Салим-аля, неожиданно прихворнула и прислала вместо себя нечто невообразимое, лишив хозяина единственного утешения.
В этом месте Салим-аля вздохнул даже глубже, чем примысле о разбитых столах и лавках. Новая девчонка только что пронесла мимо, заказанное северянином мясо, обдав пригорюнившегося туранца ароматом душистых трав.
- Вот дура-то, прости меня Тарим за грешные мысли! - сокрушался трактирщик, широко раздувая ноздри в праведном гневе - На открытом блюде несет, убогая, а вино ведь в чеканном кувшине! С чего бы такая честь оборванцу с севера, все богатство которого составляют драный плащ, да меч за спиной? Еще неизвестно - есть ли у этого дикаря деньги за такой дорогой ужин.
Едва переступив порог дрянного трактира, жалкой лачуги в сравнении с некоторыми, знакомыми ему ранее подобными заведениями, Конан сразу почуствовал, что ждут его неприятности. Закопченые стены, смрад и гарь из кухни, да и сам хозяин, похожий на жирного паука, не внушали ему доверия. Не то, чтобы он избегал шумных ссор и потасовок или трусил при виде шайки гнусных проходимцев, голодных и опасных, а от того более подлых и безжалостных…Просто он устал - переход через пустыню оказался куда длинее чем он рассчитывал, солнце жарче, а дичь пугливей. Путешествовал он налегке и в одиночку, накануне не выспался, от голода подводило брюхо, в карманах свистел ветер. Лишь перед самым Аграпуром северянину повезло - он разжился парой золотых монет, слямзив кошелек у подгулявшего купчика, заснувшего в пыли, прямо у своей повозки. Впрочем, одного золотого Конан лишился сразу же, положив деньги в карман некогда синих шелковых шаровар, он совершенно позабыл о том, что он дырявый и теперь был просто счастлив обнаружив, что одна из веселых монет уцелела и для того, чтобы поесть и промочить горло ему не прийдется ломать кому-то шею и крушить челюсти.
