Изысканный обруч из белого, стигийского золота, усыпанный крупными алмазами, лег на голову юноши и лишь в самом сердце короны, на самом длинном ее луче, темной впадиной зияло пустое место, нарушая строгую красоту самой главной ценности княжеской сокровищницы.
Корона Сигтоны обрела нового владельца.
**
Усатый, носатый хозяин затрапезного трактира с завлекательным и многообещающим
названием « Бычья ляжка », почесывая волосатую грудь толстыми, похожими на зингарские колбаски, пальцами унылым взглядом обводил дымное помещение, принадлежащего ему заведения, битком набитого самой разношерстной публикой.
Его бугристый нос, сломанный в давней трактирной драке, с торчащими из ноздрей пучками жестких волос, нервно подергивался - долгий опыт, приобретенный Салимом за многие годы жизни в Аграпуре не мог не подсказать ему - беда, беда!
Беда ворвалась в неприглядное, не блещущее чистотой заведение, распахнув в него
дверь пинком здоровенной ноги, от чего та, жалобно пискнув, скособочилась, выдержала и замерла,
точно пришитая.
Огромный детина, самое место которому где-нибудь на галерах или рудниках, ибо вид у
него был самый что ни на есть разбойничий, уверенно протиснулся через беспорядочное
нагромождение столов и лавок, отыскал свободное место и уронил свое большое тело на отполированную до блеска скамью.
Толстый хозяин трактира, приткнувшегося на самых задворках блистательного Аграпура-
столицы Туранской империи, не рискнул выставить вон этого грозного, пахнущего неприятностями человека, ведь даже при одном взгляде на него у Салим-аля начинался нервный тик.
«Если бы мерзавец Абадул добросовестно выполнял свою работу-трактирщик зло скосил
глаза в дальний угол, где усердно лакали вино личности с самыми отвратными физиономиями - то мне не пришлось бы теперь страдать от головной боли!»
Выпроваживать нежеланного гостя все равно было уже слишком поздно, даже в том случае, если бы, случилось чудо и вышибала, призванный охранять покой посетителей трактира, вспомнил о своих обязанностях, поэтому толстый туранец расслабленно опустил свой массивный зад на колченогий табурет и прикрыл глаза, мысленно взывая к Тариму -
«Чему быть, того не миновать»!
Человеку, столь непочтительно обошедшемуся с трактирной дверью, по всей видимости, было глубоко наплевать на Тарима, Митру и прочих светлых богов, равно как и на темных.
Был он могуч, крепок, широк в плечах и внушал уважение даже видавшей виды шпане, обычно кучковавшейся в душном заведении Салим-аля.
