— Униформу забыла! — кричит мне Ирка. Забегаю назад и хватаю пакет. — Принесешь мне ещё чего-нибудь вкусненького?
— Да, если что-нибудь останется.
— То есть ты приносишь объедки со столов?
— Почему объедки? Это то, к чему вообще не притрагивались!
Вновь выбегаю в коридор, киваю Светке, которая сегодня дежурит — намывает полы, а по факту просто размазывает грязь, не меняя воду. Спускаюсь вниз и мчусь к метро. Главное — не опаздывать, я должна задержаться в этом ресторане, и жизнь станет лучше.
***
Через неделю мне исполнится девятнадцать лет. Но на свой праздник я никого не жду, поскольку у меня никого нет. Ира — моя сестра. Не по крови, но все равно родная. Родителей у нас нет. И если Ирка ещё смутно помнит свою мать наркоманку, то я в детдоме с шести месяцев. Нам, можно сказать, повезло — в шесть лет нас с Иркой забрали в «Город детства». Это ңебольшой поселок, построенный на пожертвования и спонсорскую помощь. На небольшой улице построили дома, в которых жили семьи. Два опекуна, семейная пара — чаще с собственными детьми — и ещё семь-восемь приемных. Все дети были разных возрастов, но поскольку мы с Иркой были неразлучны, нас взяли в один дом.
С мамой Верой у меня как-то сразу не заладилось. Может, потому что у нее были любимчики, и дети, к которым она относилась равнодушно? Я прекрасно понимала, что в детском доме будет гораздо хуже, а там хоть какая-то видимость семьи, и поэтому ңе обижалась на опекунов. Меня не били, не ругали, я была очень исполнительная тихоня.
Пока была маленькая, отчаянно хотела внимания и стать любимчиком. Я видела, с какой любовью и гордостью мама Вера говорила с Иркой, как гордилась ее достижениями в гимнастике, как гладила ее по гoловке и в первую очередь давала конфеты и шоколад, которым нас почти не баловали. Как всегда брала ее за руку, когда мы куда-то шли, и желала спокойной ночи, целуя в волосы. И мне хотелось тогo же самого. Любви, заботы и ласки.
Баба Нюра — наша соседка, у которой мы покупали молоко и яйца, говорила, что я нежная девочка. Только вот нежность я дарила котенку, котoрого подобрала на улице и прятала в сарае, поскольку у мамы Веры была аллергия на шерсть. Я нянчилась с ним как с ребенком, кормила из шприца, воруя из дома молоко. Читала сказки, убаюкивая на коленях, и играла с ним часами, пока другие дети гуляли на дворе. Но однажды Петька — старший мальчик — увидел подросшего Пушка, выбежавшего на улицу, и нажаловался маме Вере.
