Повертела, на правах "сестры военного времени", Юриных крошек, подумала и объявила неожиданным для такой миниатюрной женщины хрипловатым и безапелляционным "адмиральским басом", что у мамы не хватает молока. Даже Юра от ее "адмиральского баса" вздрогнул, а Марийка возмутилась, выпятив свои могучие груди: "Это у меня-то?!" Почти выгнала Шушану, а через полчаса проревел у дома Аксельродов мотор "Мерседеса". Сулико знал, как видно, всегда и все. Кликнул Юру, чтобы притащил из его машины детские весы. Стали горластых взвешивать. До кормления и после него. Выяснилось, оптимист и весельчак Осенька высасывает у мамы едва ль не все. Ахаве остается грамм пятьдесят... Как тут не кричать, не сучить ножками?!
Сулико отправил Юру за детскими "смесями", в доме наступил некоторый покой. Марийка и бабушка, в четыре руки, справлялись с новорожденными. Игорек был почти в забросе, но вскоре Шушана стала забирать его к себе. "Пусть носится по Эль-Фрату вместе с моими шалунами..."
Сулико и его дородная Нателла, отправляясь в Иерусалим, на еврейский рынок Махане Иегуда, где все в полцены, заставил Марийку набросать списочек необходимого и, слава Богу, согласился брать деньги. В конце концов, соседа признала даже Ксения. Как-то он попросил ее подъехать на своей "Вольво" к его дому и загрузил весь багажник машины детскими игрушками, оставшимися от его детей.
- Золотой старик! - воскликнула Ксения.
Радоваться бы Юре жизни в Эль Фрате, - радоваться безоглядно и своим горластым малюткам, и незлому зимнему солнцу Иудейских гор, и двухэтажному, из бетонных кубов, "почти дворцу", в котором у него, наконец-то, был собственный рабочий кабинет, а он то и дело беспокойно ворочался на дареном "аэродроме" или часами лежал с открытыми глазами возле счастливой, посапывающей Марийки: впервые в жизни Юра поступил противно самому себе,своим убеждениям, своей совести; "потерял себя", с горечью думал он. "В России пошел в тюрьму, но не сдался. А здесь... "Эль Фрат" - золотая клетка, но клетка. К тому же чужая... А куда деваться?"
А вокруг было прекрасно. Дожди прекратились. В горах пробивались у камней белые и голубые листочки; Юра как-то даже собрал их Марийке на букетик. Правда Шушана, увидев в руках Юры букетик, сказала "Асур! В Израиле запрещено рвать цветы!"
- А если жена приносит двойню?! - возразил Юра, и даже законница Шушана рассмеялась, подобрела.
Ничто не предвещало неприятных осложнений, тем не менее, они стали появляться уже в первый месяц поселенческой жизни.
