— О. И он не использовал меня и не выбросил потом?
Возможно, я хочу выпить. Я нарезаю круги по комнате и большими глотками постепенно опустошаю бокал. Желудок протестующе вопит, но мне плевать.
— Ты так думаешь? Что он хотел, чтобы всё так произошло?
— Я не знаю, что думать. Но точно знаю, что Люцифер не единственный лжец.
Я отворачиваюсь, чтобы скрыть всю ярость и боль, появившуюся на лице. Не могу позволить Нико увидеть, как при упоминании имени Ли я рассыпаюсь на кусочки. Я чувствую, как Нико подходит ко мне ближе, его запах океанского бриза окутывает меня. Нежно, он обхватывает мои щеки и заставляет посмотреть на него. А затем…морщится.
— Вот, чёрт, — хмуро говорит он. — Ты ведь не собираешься плакать?
Я вырываюсь из его рук и отхожу в дальний угол комнаты, подальше от его снисходительного взгляда.
— Нет. Я в порядке.
— Уверена? Просто ты так не выглядишь.
— Сказала же, в порядке.
— Хорошо. Потому что слёзы здесь, как кошачья мята. Разозлись. Ярость, вот что тебе нужно, только не показывай слабость.
Я слышу, как он тяжело вздыхает позади меня.
— Слушай, я понимаю. Твоё хрупкое, смертное сердце разбито. Но не позволяй этому дерьму убить тебя. Боль — это когда ты режешься о бумагу и она, ни в какое сравнение не идет с тем, какой ад разверзнется на земле, если ты не будешь объективно все воспринимать. Извини, но…тебе стоит собраться.
— Я скажу это ещё раз: Я. В. Порядке. А теперь не будем об этом говорить, — невозмутимо отвечаю я, полностью лишив голоса эмоций.
— Как скажешь. Но, если тебе необходимо поплакать, то делай это здесь. Не позволяй им услышать и увидеть.
— Кому «им»? — спрашиваю я, бросив на него скептический взгляд. Николай подносит палец к губам и смотрит на стены.
— Стены, картины…живые.
Живые? В…прямом смысле живые?
Что за чертовщина?
Я знала, что что-то чувствовала, когда смотрела на ту картину Рембрандта, словно цвета пульсировали с жуткой силой. И идя по коридору в столовую…я чувствовала их. Несмотря на то, что коридор был совершенно пуст, я чувствовала, как они не только наблюдали, а практически сверлили каждый мой шаг своими маленькими глазенками, ожидая, когда я оступлюсь. Саския говорила правду. Я знаю, почему они наблюдают…выжидают. Чёрный поток, трепещущий под полотном, принадлежал тому, кто меня сюда перенёс. Тому, кто хотел разорвать меня и заразить тем же злом, которым дышали эти стены.
— Плачут лишь те, которые чувствуют боль. А я уже ничего не чувствую. — Я вздергиваю подбородок, чувствуя себя хладнокровной. Николай прав. Мне стоит собраться и помнить для чего я здесь. — А теперь расскажи мне все, что необходимо знать. Как бороться с ним?
