Я в Аду.
Во всех смыслах этого слова.
Но то, что я ожидала — то, что вбивалось мне с детства фильмами и рассказами моей фанатичкой-матерью — выглядит совершенно по-иному. Я стою в коридоре из богатого темного дерева, стены которого украшают классические произведения искусства со всего света. Безумным взглядом я окидываю пространство, которое отныне станет моим домом. Я слишком упертая, чтобы поверить в что-то подобное, а это всего лишь специально созданная иллюзия. Жестокий трюк, созданный самим дьяволом, который хочет заставить меня поверить, что это место самое нормальное, даже роскошное. Я не позволю собственным глазам обмануть меня.
— Добро пожаловать, Иден.
Огненный шелковый узел исчезает с моей руки, и я делаю шаг назад. Люцифер внимательно наблюдает за мной, пристально смотрит ирисами испещренными сумерками.
— Не оправдывает твоих ожиданий?
Я пожимаю плечами.
— Ни так тут и жарко.
— Для тебя, нет. Я хотел, чтобы тебе здесь было комфортно.
Не боясь его потусторонней красоты, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Теперь страх тщетен.
— Почему?
Люцифер пожимает плечами, всемогущий притворщик, симулирует беззаботность.
— Ты здесь не пленница, твоя смертная душа все еще нетронута. И как я тебе сказал, Иден…Я хочу защитить тебя. Хочу быть с тобой.
Его взгляд кажется, почти, искренним. Но я вижу, что все это откровение приправлено доброй порцией дерьма.
— Все равно.
Я оглядываюсь кругом, и останавливаю взгляд на картине, где изображены мужчины с мечами.
— Ночной дозор. Рембрандт. Подлинник. Все они, — поправляет Люцифер, проследив за моим взглядом. В его голосе слышится гордость, словно он о ребенке говорит. Как будто я могу поверить, что он способен на что-то, что похоже на любовь. — Я привык себя называть закупщиком редких, красивых вещей.
Создавалось впечатление, что мазки цвета пульсируют на холсте, затягивая меня в темный мир картины, обрамленной золотом. Странно… Она отличается от любой картины, которую мне доводилось рассматривать. Словно, под этими приглушенными оттенками трепещет душа.
Я отвожу взгляд. Может быть, если бы я не была такой опустошенной — может быть, если бы мне не было наплевать — я бы посчитала обсуждение искусства интересной темой для разговора. Или, по крайней мере, нашла бы красоту, спрятанную в этом многовековом холсте. Но как по мне, это фальшивка. Все здесь. Произведения искусства, гобелены, мебель… все они холодные и бесцветные. Однажды я позволила себе ощутить подобное. Я влюбилась в Легиона и его мучительное прошлое. Я превратилась в одного из тех людей, которым никогда не хотела становиться: безнадежно глупого, наивного и беззаботного. В девицу, млеющую от вида огромного члена и тающую от нескольких сахарно-розовых словечек, нашептанных в темноте. Превратилась в одну из тех, которых призирала всей душой. Я даже как-то говорила это им в лицо. Но им плевать. Они всегда популярны и милы. Носят дизайнерские шмотки и тратят папочкины деньги. Им плевать на странного человека в поношенной одежде и рваной обуви. Да и оскорбление от никчемного, с плохой репутацией, человека не имеет веса. Но мои слова… мои слова… Я качаю головой, рассеивая воспоминания. Я давно уже прошла мимо всяких сожалений. И учитывая, что линия между тем, что правильно, а что нет настолько размыта, что я даже не вижу ее, то, о чем можно действительно сожалеть? Я такая, какой мне суждено было стать.
