Лия шагнула к нему изумленная, разгневанная. -- Цто ты говоришь, паскудняк?! Гуля -- моя кровь... Как и ты... Сергей потоптался у разбитой двери, возле которой стоял Дов с молотком в руках. И кинулся к Лии, обхватив руками ее морщинистую, не по годам, шею, разрыдался, как мальчик. Лия гладила его по взъерошенной голове и плакала...
Судил Геулу почему-то военный трибунал. Сергей помялся возле стеклянной таблички "Трибунал Московского военного округа", наконец, твердым шагом направился вовнутрь. Спросил у солдата-часового, где секретарь суда, таким тоном, что тот вытянулся по стойке "смирно", приклад к ноге, и отрапортовал - откричал: "Вторая комната направо!"
Пахло одновременно казармой и канцелярией. Из угла коридора тянуло какой-то вонью. Острее всего -- карболкой. Стены мрачные. Сергей дождался своей очереди к секретарю, чтобы выпросить разрешение присутствовать на суде. Секретарь, вологодский парень в проволочных очках, с погонами сержанта, долго искал по спискам, когда будет заседание. Потом, расспросив Сергея, воскликнул:
-- Так бы гОвОрил! Жанна д'Арк! Вчера осудили. При закрытых дверях. И, понизив голос: -- Ну дОвала! БелОлицая, видная из себя, парашютистка, да? Ну, дОвала!.. Весь трибунал сбежался... Председатель, генерал наш, сказал потом, сам слыхал: Ну, чисто Жанна д'Арк!.. Да ты не горюй, парень. Три годочка всего дали. Три годочка -- дождешься...
Иосиф позднее выяснил. Доре Борисовне и ее мужу КГБ "шило" шпионаж. Статью 64-ю Уголовного кодекса: "измена родине..." 15 лет на каждого... Шпионаж трибунал отклонил. За недостатком улик. Время было такое -- не шпионское. Оставили сионизм. "Дали семерик, -- как рассказывал Иосиф. -Остальным уж мелкими пташечками..."
Сергей ездил в лагерь к Геуле пять раз. Сколько разрешили, столько и ездил. Вести привозил одну другой неутешнее. Продал их какой-то Меламуд, инженер, притеревшийся к старику. Потому следствие знало все... Загнали Гулю за Читу. Сунули в бригаду, которая называется тракторной. Долбят ломами мерзлую землю. Бригадиром Лиза Лайс, гестаповка, из поволжских немок, руки по локти в еврейской крови... О Полякове Гуля ни словечка не сказала. Как отрезала. Только губы искусаны... -- А бородка у тебя классная, -- сказал Дов Сергуне, чтобы рассеять тягостное молчание. - Прямо не бородка, а клинок. К такой бородке нужны лайковые перчатки...
Лия жестом показала Дову, чтоб убирался в свою комнату. И вздохнула горестно: -- Уф-фу-фу!..
