; (3) участники взаимодействия должны быть
доступны для всех, кто включен в круг общения; (4) участники взаимодействия должны проявлять
гражданское невмешательство. Ситуативные приличия определяются следующим образом: «В присутствии друг друга люди могут выступать в роли не только физических, но и коммуникативных инструментов. Эта возможность имеет важное значение для каждого, кто участвует в общении, и подчинена нормативной регуляции, образуя некую разновидность упорядоченного коммуникативного движения»
[79]. Начало общения и его поддержка требуют от участников хорошей осведомленности в правилах поведения, диктуемых ситуацией, а также отчетливого осознания границ коммуникативной ситуации. Хотя эти правила неявны, они имеют довольно жесткий характер. Ситуативные приличия являются критерием «нормальности» поведения индивидов и, соответственно, распознавания отклонений. Исключительно важное положение гофмановской теории пресуппозиции общения (не только речевого) заключается в том, что его «настройки» и соответствующие ожидания не должны быть осознанными действиями; наоборот, осознанные установки нередко приводят к разрушению искренности и доверия.
Идеи Гофмана занимают важное место в современной теоретической социологии. Рэндалл Коллинз отмечает, что концепция Гофмана, являющая собой интеллектуальный отклик на идеи Дюркгейма, объединяет в «континуум фреймов» и этнометодологию, и символический интеракционизм[80]. Несмотря на своеобычность концептуального словаря, Гофман сохранил преемственность с классической социологической традицией XX века и предложил перспективную версию микросоциологии на основе синтеза реалистского и «понимающего» подходов.
* * *
Стиль Гофмана исключительно своеобразен. Его словарь нагружен фразеологическими оборотами, метафорами, аллюзиями. В то же время выразительные средства используются им для создания максимально точных типологических различений. Вообще, Гофман не стремится говорить красиво, даже наоборот: его манере письма присуще выраженное стремление к терминологизации языка социологии и постоянное, иногда утомительное, с множеством примеров, кружение вокруг одной и той же мысли. Кажется, ему не хватает слов, и он часто прибегает к окказиональным конструкциям и сложным синтаксическим цепочкам, соединенным сопоставительными и противительными союзами, как будто каждый раз возражая только что сказанному. Многочисленные примеры выполняют не только роль иллюстраций, но и экспликативную задачу — вносят существенные коррективы в содержание понятий, и фреймы начинают делиться, образуя все новые и новые типы.
