. Разработанное Гофманом понятие фрейма является отдаленным аналогом кантовской «схемы». Он принимает неокантианский постулат о доминировании форм знания и ценностных установок над эмпирическим материалом. Однако присущая неокантианской методологии отточенность определений и логическая прозрачность идеальных типов заменяется Гофманом рядами метафор и аллюзий, которые сближают его манеру с дильтеевским «вживанием» в предмет. Однако дистанцирование от предмета остается необходимым условием знания. Метафорический перенос значения сохраняет проблематичность научной гипотезы, возможность сомнения и опровержения. Гофмановская метафора принадлежит неявному знанию, она всегда может быть переосмыслена или опровергнута. В этом отношении он следует путем предположений и опровержений и остается приверженцем рациональной концепции науки. Многие из метафорических конструкций Гофмана могут быть проверены экспериментально. Не вполне ясен вопрос о различении наук о природе и наук о культуре — квинтэссенции фрайбургского неокантианства. Хотя предметом исследований Гофмана были формы культуры и, в некоторой степени, субъективные смыслы взаимодействия, он не считал природный мир миром закономерностей, а мир культуры — миром ценностей. Соответственно, в работах Гофмана нет упоминаний о номотетическом и идиографическом методах. Например, его рассуждение о первичных системах фреймов, различающих природу и культуру, чисто прагматистское по аргументации, сводит проблему к возможности влиять на события.
Гофман создал новую тематическую область социологии и специфический словарь, который не является в строгом смысле терминологией, поскольку терминологическая единица должна сохранять свой смысл во всех контекстах, а у Гофмана происходит непрерывное развертывание понятий по метафорической спирали. Возникновение новых областей науки требует нового языка, и лингвистическими инновациями в гуманитарных науках XX века никого не удивишь. Но семантика гофмановского языка определяется не содержанием понятий, а контекстами словоупотребления, заимствованными, как правило, из повседневного языкового узуса и содержащими выраженный образно-экспрессивный компонент. При этом «этнография метафор» включает десятки смысловых единиц и развертывается в форме детальных определений и классификаций, редко проясняющих суть дела, зато всегда сопровождаемых примерами. Поэтому перевод опорных понятий Гофмана в некоторой степени равнозначен переключению кодов, где в зависимости от интуитивных переводческих решений наряду с фиксированной лексикой и изложением используются транслитерации и транскрипции, которые, как кажется, принимаются русской речью. «Фрейм», «перформанс», «интеракция» могут считаться терминами теоретической социологии и не требуют перевода. Не допускают ни перевода, ни транслитерации в русском алфавите мидовские понятия «I» и «Me». В ряде случаев приходится сопровождать смысловые единицы дополнительными толкованиями. Например, ни «лицедейство», ни «мимика» не являются лексическими эквивалентами понятия
