Новая работа ему не то что бы нравилась, но он с ней смирился. Она была необходимой платой за свободу. И он не считал, что эта плата столь уж велика. На работе иногда было весело и порой интересно. За работу неплохо платили, и эти деньги он мог тратить только на себя — ему не надо было оплачивать квартиру и еду. Все это было у бабушки.
В некотором роде, он был ей благодарен. Он хорошо помнил, как любил раньше ее визиты, как ждал конфет и подарков. Что-то шевелилось в его душе и сейчас, когда он видел ее, слышал. Он понимал, что она любит его. Любит таким, какой он есть. Он не рассказывал ей, чем занимался все эти годы, и она, кажется, даже не знала, что он сидел в тюрьме. Но он не сомневался — узнай она все, ее отношение к нему не изменится.
Он — ее внук. Единственный родной человек.
Человек…
Было еще одно близкое существо. Не кошка, не собака, не хомячок какой-нибудь. Железяка с пластмассовым лицом, похожим на театральную маску.
Иногда Рон, глядя как Джонни ухаживает за бабушкой Ангелиной, чувствовал нечто похожее на ревность.
И злился.
Но еще больше он злился, когда думал о том, что за ним постоянно наблюдают.
Он ненавидел слежку с детства, с приюта. Там было полно камер, воспитателей и доносчиков. Нельзя было даже в туалет сходить тайно, интимно — в унитазы были встроены датчики, они фиксировали, кто воспользовался туалетом, как именно, в какое время, они анализировали испражнения и сообщали наверх, если в анализе было обнаружено что-то подозрительное… А потом был колледж и кампус. Рон думал, что студенческая жизнь будет куда более свободной. Он ошибся. Те же камеры, те же воспитатели, те же добровольные шпионы. Рон ненавидел доносчиков, а когда благодаря одному из них его вышвырнули из колледжа, он возненавидел их сто крат сильней.
Это они — камеры, воспитатели и доносчики — сломали ему жизнь.
Так думал Рон.
* * *
— Эй, железный друг, подойди. — Рон стоял возле открытого хода в подвал. — Помоги мне кое-что поднять.
— Да, конечно, — с готовностью отозвался Джонни.
Раз в месяц, обычно по субботам, Ангелина ходила в церковь. Роботов в храм не пускали, поэтому Джонни оставался дома. Он лишь провожал Ангелину до такси, а потом встречал ее у калитки. Она отсутствовала два часа — всегда.
Два часа одиночества. Один раз в месяц…
— Она скоро вернется, — сказал Рон подошедшему роботу. — А мы подготовим ей сюрприз.
Железные ноги опустились на металлические ступени. Реагируя на движение, зажглась подвальная лампочка.
