В ее животе назрел еще один оргазм. И кульминация Фиона толкнула ее за край. С трудом дыша, задыхаясь и обливаясь потом, Эйслин почувствовала, как кельт освободился и присоединилась к нему, прижавшись спиной к его груди, пока мир медленно вновь приобретал фокус.
— Надо было принять ванну после секса, — пробормотала она, как только снова обрела дар речи.
— Мы можем нагреть еще одну.
Фион вышел из ее тела, и Эйслин рухнула на кровать, все еще пытаясь понять, где кончается она и начинается он.
— Нет. Я хочу спать.
Он лег позади нее, прижав к себе.
— Ты жульничала, используя магию, чтобы заставить меня кончить.
Эйслин засмеялась.
— Виновна по всем пунктам, — старые часы в углу пробили час ночи. — Боже, последние два часа пролетели незаметно.
— Так и есть, милая, следующие тоже быстро пройдут. Я разбужу тебя за пятнадцать минут до начала вахты.
Эйслин почувствовала, что погружается в сон.
— А что будет, если старейшины помешают нам осуществить план с пограничными мирами?
— Значит, нам придется убить их всех.
В голосе Фиона было что-то настолько дикое и кровожадное, что Эйслин совсем перехотела спать и повернулась на другой бок лицом к нему.
— Ты действительно так считаешь, верно?
— Я не шучу на такие темы.
Кожа вокруг его глаз в слабом свете магического шара, который плавал в воздухе, была покрыта морщинками. Эйслин впилась в Фиона взглядом. С таким освещением никто бы никогда не сделал ошибку, назвав его человеком. Все черты его лица были слишком совершенны, а глаза светились древним знанием. Даже золотые крапинки в радужке, казалось, подрагивали, подчеркивая его особенность.
— В чем дело, девушка? Ты смотришь так, будто у меня выросла вторая голова.
Она прикусила нижнюю губу.
— Ничего. Иногда я осознаю, что ты кельтский бог. Вот и все.
— Сомневаешься в своем выборе? — Фион обхватил ее подбородок и заставил посмотреть на себя.
«А я сомневаюсь?»
— Нет, не совсем. Но мне не стоит допускать ошибку, приписывая тебе слишком много человечности. Ты мыслишь не так, как мы.
Его лицо приняло упрямое выражение, из-за чего Эйслин сразу пожалела о своих словах.
— Во-первых, — заявил он с сарказмом в голосе, — ты и сама едва человек. Даже несмотря на то, что ты считала себя таковой большую часть своей короткой жизни. Во-вторых…
Эйслин закрыла ему рот рукой.
— Остановись. Мне не хочется спорить. Я устала и оговорилась. Конечно, я понимаю, что нам нужно уничтожить всех старейшин и темных богов. Дело не в том, что я не могу убивать. Могу. Дело в том, что мне никогда не нравилась эта перспектива.
