На лобном месте | страница 99
"Почему вы готовите такие ответы, ведь это расходится с вашим мнением? -- бесстыже спросил его Минаев. -- Почему вы поступаете, как Молчалин?"
О Молчалине вдруг вспомнили, который, как известно, угождает "всем людям, без изъятья. Швейцару, дворнику, во избежанье зла. Собаке дворника, чтоб ласкова была". Вот ведь как казнит и самого себя, и своего референта директор Минаев, становясь на наших глазах циником и наглецом.
Но референт под стать ему самому.
Он готов и не к таким ударам. -- Я пишу так, как вы хотите, чтобы когда-нибудь писать так, как я считаю нужным, -- и он твердо посмотрел в глаза Минаеву.
Та же самая, как видите, философия: буду смелым и принципиальным, "когда укреплюсь..."
И вот уже все против Ольховского, все против живой мысли, несмотря на то, что она крайне ценна. Для всех. Это же не еретическая мысль о переустройстве общества, а всего лишь мысль о переустройстве двигателя, об экономии, укрепляющей государство/ пусть даже отсталое, ретроградное, но -именно это...
Все равно живая мысль, живой человек -- угроза для инструктора горкома Локтева. Он и не собирается поддерживать Ольховского ни сейчас, ни позднее, "когда укрепится"... Парталпаратчик -- могильщик без иллюзий и самообмана. Для него любая живая мысль -- угроза; естественно, аппаратчик Локтев требует немедленного увольнения Ольховского. Изгнания его из города. На периферию.
И Минаеву вдруг показалось, что сместились в жизни все понятия. Важен не изобретатель, а власть. Она -- основа жизни... Вот как описывает Даниил Гранин это новое ощущение жизни директором научного института Минаевым:
"По реке густо шел последний лед. Местами река была вся белая, как замерзшая. Льдины наползали на гранитные обломки, кружась, исчезали в пролетах. Перегибаясь через перила моста, Минаев смотрел вниз. Казалось, льдины стоят на месте, а движется мост. От черной воды тянуло холодом, искристые длинные кристаллы льда звенели, ломаясь о гранит, и, мерцая, уходили под воду. Сделав над собой усилие, Минаев оттолкнулся от перил.
... Он почувствовал себя старым и навсегда усталым. Он вдруг увидел себя со стороны -- обрюзгший, лысый мужчина, с отечным лицом, идет по мосту, стиснув в руке шляпу. Боже, как быстро он состарился! Когда же это случилось? Он, Володя Минаев, запевала школьного хора, секретарь факультетской ячейки... Ему вдруг стало страшно -- неужели он уже старик?"
Потребовалось много лет и много унижений, чтоб ученый заставил себя застыть на этом "воззрении": движется мост, а не река, не льдины...