"Она думает, от меня все зависит", -- растерянно думал Варыгин, стараясь припомнить, что такое эти "посконь" и "матерка" и какая между ними связь. Но припомнить так и не мог.
"Вопрос политический, -- проговорил он вслух. -- На первом месте у нас всегда должно стоять государство. Все зависит от уровня сознательности масс". Он замолчал, чувствуя, что говорит не то".
Даже он почувствовал, -- что же говорить о читателе?! Читатель давненько видел вокруг себя таких Варыгиных. Он и в послевоенной литературе их встречал, еще у Веры Пановой. Поосторожней писала Вера Панова своего Листопада, так ведь и время было другое.
С Варыгиным осторожничать нечего. Оказалось, он не только бездушен, он и языка народа не понимает, вовсе не понимает, точно из другого мира.
Осталось, сообщает автор, у него только чувство вины и вопрос этот: "Верно ли, нет ли с нами сделали?"
Хо-ороший человек, из народа...
Во второй книге снова напечатан Николай Заболоцкий 43. Целая подборка стихов ожившего поэта, среди них три строфы:
При первом наступлении зимы
Блуждая над просторною Невою,
Сиянье лета сравниваем мы
С разбросанной по берегу листвою.
Но я любитель старых тополей,
Которые до первой зимней вьюги
Пытаются не сбрасывать с ветвей
Своей сухой заржавленной кольчуги.
Как между нами сходство описать?
И я, подобно тополю, немолод,
И мне бы нужно в панцире встречать
Приход зимы, ее смертельный холод.
Это стихотворение, по-видимому, не нуждается в комментариях. И в "Литературной Москве", и позднее появляются такие стихи мастера, который не верит теплу и даже той оттепели, которая, по общему мнению, наступила.
Так и не оттаял этот крупнейший поэт, так и умер, тоскуя о том, что у него нет панциря, чтоб вынести холода...
В том же номере "литературной Москвы" Илья Эренбург представляет советскому читателю Марину Цветаеву. Да, именно представляет. Как новичка. К этому времени целые поколения уж и имени ее не слыхали...
Да и кто посмел бы рассказать им о поэтессе, которая, вернувшись на родину, -- повесилась?.. Демонстративно, что ли?..
Это был прорыв. Сквозь глухой запрет. Каждый торопился внести свою лепту.
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет), Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед!
Так начал Илья Эренбург свою статью о поэзии Марины Цветаевой.
Он привел стихи Марины Цветаевой, написанные ею в двадцать лет.
