Полковник забил тревогу: кругом было сплошное "не ай-ай-ай!". Особенно когда по стране загуляли запретные романы Солженицына, а вскоре -"Воспоминания" Надежды Мандельштам. Их читали по ночам, в поездах, на работе, прикрыв странички рукописи официальными бумагами.
Ох, как встревожила власти Ниагара самиздата! Возле писательского дома задержали жену знаменитого драматурга, несшую тяжелый сверток. В нем оказалось белье из прачечной. Молодцы в шляпах, обыскивавшие "подозрительных", были отозваны. Их место заняли другие.
Самиздат затопил и журналы. Журнал был необходим самиздатчикам -- пусть и уверенным, что их никогда не напечатают, -- только как вокзал: из редакции рукопись ведь могла попасть куда угодно. Журнальная отметка гарантировала алиби.
Водопад самиздата решили запрудить по всем правилам щедринского города Глупова: завалить навозом. К этому и приступили -- 10 февраля 1966 года.
Процесс Даниэля и Синявского известен на Западе во всех деталях. По счастью, в это время не было ни девальвации доллара, ни подорожания бензина, -- сенсацией стала Россия, которой снова, как во времена Сталина, забивали кляпом рот.
Любопытно, как восприняли беду полностью дезинформированные советские писатели, которых не пускали на открытый процесс: только самых "проверенных" пускали, да и то лишь на одно заседание, чтобы ни у кого не могла сложиться цельная картина.
Однако "проверенные" собирались затем в писательском клубе, за ресторанными столиками и, окруженные толпой писателей непроверенных и даже подозрительных, пытались восстановить общую картину.
Реплики звучали порой самые неожиданные.
-- Бегуны, -- презрительно отозвался о писателях-подсудимых толстый благополучный критик Ш. -- Подкоп вырыли под "запреткой" и на карачках на Запад...
Старый писатель, прихлебывавший кофе, обронил вдруг:
-- А как бежать другим способом?
Синявского недолюбливали -- это усложняло дело. Русь охотно прощает запой, невежество, даже честную глупость, но только не двуличие. А Синявский в одно и то же время печатал статьи и за, и против соцреализма. За -- в России, против -- вдалеке...
-- Кто его принуждал сидеть между двух стульев? -- раздраженно говорил прямой и бескомпромиссный А. Яшин. -- Занимался бы Гоголем, Чеховым, а там мочился бы на соцреализм... Это хоть можно понять. А так? Тьфу! С этим я соглашался. Но только с этим.
Говорил себе со вздохом, что традиция русской классики, видно, не готовит к восприятию иронически-гротескной манеры Синявского.
