Почти каждый диссидент этой эмиграции уходил из своего Лефортова, куда более безнадежного, чем лефортовская ночь Солженицына: Александра Солженицына охранял мир и -- охранил. Рядовых диссидентов стреляют, давят, морят голодом, сводят с ума чаще всего ч полной глухой немоте.
Благословен бегущий с каторги!
Благословенна исповедальная проза Солженицына, пусть даже вкрапления ее в его мемуарах и речах, которые порой, как бы мимоходом, опровергают или уточняют Солженицына -- публициста и футуролога.
Однако и "тюремная" проза Солженицына, как известно, вызывает ныне кривотолки, нападки -- и Запада, и Востока, -- и наладки, на первый взгляд серьезные.
В самом деле, между жанрами нет глухих переборок. Писатель -- не подводная лодка, разделенная на отсеки. Публицист Солженицын, футуролог Солженицын (о чем разговор впереди) -- не привел ли он и свою большую прозу к националистическому крену, возможно, сам того не замечая?
Россия -- страна многонациональная. Недалек от истины воинствующий националист И. Шафаревич, сказавший, что "в смутную эпоху классовая ненависть, вероятно, не сможет больше стать той спичкой, которая подожжет наш дом. Но национальная -- вполне может. По подземным толчкам, которые слышатся сейчас, можно судить, какой разрушительной силой она способна стать, вырвавшись наружу"85.
Потому изо всех нынешних претензий и вопросов к Солженицыну-писателю я выбрал эту: не шовинист ли бессмертный Солженицын? Автор "Одного дня...", "Ракового корпуса", "Круга...", "Архипелага...". Не антисемит ли? Если шовинист, то он бессмертный поджигатель, бессмертный стравливатель, -- мне, автору "Заложников", книги о государственном шовинизме в России, исследователю "дружбы народов" в советском государстве, негоже уходить от этого вопроса... тем более что мне и не дают от него уйти: не было еще у меня ни одного публичного выступления или лекции, на которой мне бы его не задавали...
Если большая проза Солженицына -- проза разобщителя, проза, хоть в малой степени, стравливателя, то мы все ошиблись в Солженицыне, тогда уж он воистину -- "не он!".
...Когда Солженицын был в России и его жизни угрожала опасность, я считал своим человеческим и писательским долгом ограждать его от хулы и напраслины, даже если бы мне и хотелось его в чем-либо упрекнуть. Когда человек стоит на железнодорожных рельсах и мчится поезд, который вот-вот задавит его, глупо говорить человеку, что у него, скажем, одна штанина выше другой или рубашка задралась... Надо стаскивать человека с рельсов, спасать его.
