На лобном месте | страница 14
Приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
Вот в чем, оказывается дело! В правде. В оголенной правде, которая была не эпизодом, не случайной деталью, а стала программой поколения пришедших с войны! Вот что испугало власти, панически испугало. Пришло в литературу поколение, которое клялось, как на Библии: "Правду и только правду. Всю правду":
Я теперь,
как бинты,
отдираю злость
Со своей беззаботной души...
Продолжается битва
в дыму и пальбе.
Можешь мертвым в сражении лечь,
Но не смеешь
ни строчки оставить себе,
Ни удара сердца сберечь...
(В Сталинграде, в 43-м году, написал Гудзенко эти стихи.)
Но вот стали подходить таланты, мыслившие масштабнее. Вдруг зазвучали стихи Александра Межирова, бывшего пехотинца и фронтового шофера:
Мы под Колпино скопом стоим,
Артиллерия бьет по чужим,
А она по своим, по родимым...
Недолет, перелет, недолет -
По своим артиллерия бьет!
Нас комбаты утешить хотят,
Нас великая Родина любит...
По своим артиллерия лупит,
Недолет, перелет, недолет -
По своим артиллерия бьет!
Эти строки немедля стали символом происходящего в стране:
Недолет, перелет, недолет -
По своим артиллерия бьет!
В первый послевоенный год подтянулась на литературные позиции и проза -- царица полей. В 46-м году засверкали одна за другой военные повести Казакевича и Виктора Некрасова. Правда, оголенная правда, обнажившая очерковую фальшь Полевого и полуправду К. Симонова. Ее пытались скомпрометировать, эту правду, -- окрестили приниженной, окопной. Да только не давалась она.
Вот когда стало ясно каждому: писатель в современной России сродни пехотинцу в атаке; таланта мало, нужна сила в руках, чтобы оторваться от земли. Если нет в руках силы, а в сердце мужества, какой ни будь у тебя талант, ты останешься лежать в грязи, страшась поднять голову, не то что слово сказать!
Но не только произведения фронтовиков встревожили отделы ЦК. В Москве пехотный капитан выбросил из квартиры вещи начальника милиции, самовольно вселившегося в его квартиру. В Киеве полковник-еврей застрелил дворника, выдавшего гитлеровцам его семью. Другой офицер, Герой Советского Союза, назначенный руководителем главка, отказался от "сталинских пакетов". Пакетами, как известно, называлось дополнительное жалованье, тайно выдаваемое высоким руководителям. Сталин платил не за работу, за верность. Власть держалась пулей и пряником. Это было основой основ режима. И вдруг некий герой, почти мальчишка, посмел отказаться от пряника. Это стоило ему жизни. Правда, не сразу, но с ним, с этим героем, разделались.