На лобном месте | страница 107



-- Кто вз-з-зойдет на эту трибуну и скажет, что он против книги В. Дудинцева, тот сам Дроз-з-дов. Кто вз-з-зойдет, тот Дроз-з-здов...

КЛАССИКА АНТИСТАЛИНСКОГО ГОДА

Владимир Тендряков. "Ухабы"

Придумано много способов сделать уже вышедшую книгу как бы несуществующей; главные на Руси -- изничтожить печатно или замолчать.

Часть книг, не самых опасных, как правило, шельмовали, "прорабатывали". Как Дудинцева. Но самые опасные -- изымали из библиотек или замалчивали; хвалили в "Литературке" так, что отбивали у читателя желание даже раскрыть книгу, -- утаивая то, ради чего книга написана...

О таких -- лучших -- книгах не ведали порой в русской глубинке даже учителя литературы.

Подобное произошло с повестью Владимира Тендрякова "Ухабы", хотя на Западе ее перевели почти сразу -- в 1957 году.

Владимир Тендряков -- теперь это, к счастью, многим известно -- один из самых талантливых современных художников слова; один из самых стойких и честных писателей России; он был также и членом редколлегии сборника "Литературная Москва", не пошедшим ни на какие уступки...

В повести "Ухабы" Тендрякова действие разворачивается в городке, отрезанном затяжными дождями от большой земли; в дождь из магазинов исчезают соль и керосин, в Доме культуры перестают показывать кино, письма приходят с опозданием в два-три месяца: до станции железной дороги 50 километров размытого лесного проселка...

Шофер Вася Дергачев едет к чайной -- наловить перед дальней поездкой "лещей". "Наловить лещей" -- это взять попутных пассажиров. В такой глуши шофер -- единственный владыка, царь крошечного государства -- кузова автомашины. И каждый, кто попал в кузов, обязан платить дань.

"Лещей" сколько угодно. И все разные: директор МТС Княжев, у которого своя машина сломалась, старушка с корзиной, младший лейтенант, увозящий из родной деревни молодую жену, наконец, здоровущий парень, вокруг которого и начнет потом закручиваться сюжетная спираль.

Очарование тендряковской прозы охватывает читателя с первых же страниц. Вот устраивается в кузове баба с корзиной, полной яиц. Толкает бесцеремонно соседа:

-- Эко растопорщился! Сам тощой, а места занял, как баба раскормленная. Сдвинься-ко, сдвинься, родимушко.

Лейтенант, естественно, пытается командовать -- красоваться перед молодой женой:

-- Наташа, вот здесь сядешь. Ноги сюда Протяни. Эй, красавицы, потеснитесь! Нет, нет, давай сядем так... чемоданы поставим на попа".

Описание дороги воспринимается как символ российского бездорожья, российской беды.