Ее собственные рыжие волосы, сейчас седые, заплетены в тугой французский узел, а ее бледные руки сжимают на коленях Библию. У миссис ДюБуа темные, глубоко посаженные глаза, добрые, которые, кажется, пронизывают прихожан. Сегодня они где-то далеко-далеко, как будто что-то ищут в невидимой пустоте внутри нее. Должно быть, она ищет Стеллу, подумала я.
В моей голове опять пронеслась картинка с резко захлопнувшейся дверцей шкафчика, в то время как ее команда по плаванию поднималась на сцену, чтобы соединить руки. Я скорчилась на своем сидении, когда они все проходили мимо фотографии Стеллы и клали цветы возле ее улыбающегося лица. Разве это не иронично? Умерла девушка, а мы срезаем цветы, чтобы они тоже умерли.
Кому-то пришлось дотронуться до плеча миссис ДюБуа, чтобы она тоже встала и положила свой цветок. Она выглядела такой опустошенной и потерянной. Я больше не могла на это смотреть. Я соскользнула со своего стула – я должна уйти отсюда.
— Куда ты идешь? — спросил Менни.
— В уборную, — солгала я.
— Ты уходишь? — спросила Тейси. Она прикоснулась к моему запястью, ее глаза были очень красными. Я не понимала этого. Половина присутствующих здесь девушек даже не знали Стеллу, но почти все они плакали. Кроме меня. — Я пойду с тобой.
— Я в порядке, — сказала я.
— Ты не должна быть одна, — сказала она, но она ошибалась. Мне нужно было остаться одной, потому что я не знала, как сделать все правильно. Кроме того, кажется, с Тейси все в порядке. Но я не знаю, смогу ли я с ней справиться в нынешнем состоянии. Я в отчаянии оглянулась в поисках предлога.
— Я пойду с ней, — произнес Менни.
Я чувствовала, как покраснела до корней волос, когда он провожал меня к выходу. Это нелепо. Мне не пять лет и мы даже не вместе, но ладно.
Я даже близко не пошла в сторону уборной, а Менни не стал спрашивать. Он знал, что это всего лишь жалкое извинение. Так что я ходила взад и вперед мимо доски объявлений с рекламой занятий по йоге, а Менни оперся о стену и постукивал пальцем в такт с музыкой, доносившейся изнутри.
— Почему ты такой расслабленный? — спросила я.
— Это ты у нас завладела рынком нервозности с тех пор, как припарковала свою машину.
— Все это просто странно, понимаешь? Ей всего восемнадцать, Менни. Никто не должен умирать в восемнадцать. Как ты можешь быть таким спокойным?
— Это похороны, Пи. Ты хочешь, чтобы я начал рвать на себе рубашку?
Он прав. Я вздохнула и прижалась спиной к стене. Он подошел и, встав рядом, начал медленно сползать по стене, пока наши плечи не оказались на одном уровне.
