Командиру дивизии теперь пришлось со мной, "склочным" дивизионным инженером, объясняться. Он извинился сдержанно, скорее формально: саперов без моего ведома брать не полагалось! И заключил разговор жестко:
-- На войне, как на войне! Можете идти!..
Летом нас подкармливали партизаны: перед селом Рацковицы тянулся бесконечный лес. Наверное, до Витебска он тянулся. В нем действовали партизанские отряды, и немцы старались там не появляться... У партизан оказалось больше провизии, чем у нас, которых наши снабженцы никак не могли догнать.
Партизанские повозки подымали наш дух. Дело было не только в сухарях, от которых, конечно, никто не отказывался. Весь народ поднялся -- вот что означали для нас эти скрипящие телеги. Народ не одолеют...
И сейчас я с теплотой, а порой с душевной болью вспоминаю свой саперный батальон, свою Ивановскую имени Фрунзе дивизию, отогнавшую немцев от Москвы. Так вспоминают родной дом. Хотя я расстался с ним еще в 1942-м, выехав, вместе с "оперативной группой" инженеров-саперов под Сталинград.
Спустя год я получил назначение в штаб инженерных войск Красной Армии, которыми командовал маршал Воробьев.
3. ЕВРЕЙСКАЯ СУДЬБА
Только так можно назвать то, что случилось со мной и с моей семьей дальше. В этом причина того, что мне пришлось покинуть свою Родину, которую я защищал, не жалея своей жизни. Ощущал ли я себя обездоленным несчастным евреем во время войны? Или ранее? Нет, никогда. Я уехал из традиционной черты оседлости, когда мне было девять лет. Я не жил с евреями. Не знал и, увы, по сей день не знаю идиша, отчего иные евреи смотрят на меня косо. Моего родного брата исключили в 1933 году из Института водного хозяйства, с выпускного курса, за то, что он не написал в анкете, что его отец был "лишен избирательных прав". А у меня, как известно, обошлось. Даже "родственники за границей" в конце концов не помешали.
Да, я знаю, что "анкетный отстрел" с годами переродился в анкетный произвол, а затем и в анкетную паранойю, которой нет оправдания.
Но в войну я почти забыл об этом.
В 1944-м мне посчастливилось участвовать в белорусской операции, которой руководил маршал Жуков. Я видел, как Жуков готовил ее, как заслушивал начальников всех родов войск, среди которых были и евреи, как изгнал с позором начальника артиллерии 48-й армии, когда тот не мог сказать, какова плотность его артиллерийского огня на километр наступления.
-- Вы свободны! -- прервал его маршал Жуков, хотя тот был вовсе не евреем, а, напротив, "первым среди равных", по сталинской терминологии. -- С этого дня вы не начальник артиллерии.
