— Мне вот интересно, учителя сообщают друг другу, когда собираются проводить тесты, чтобы затем устроить их в один день, — сказала я. Вышло не так уж плохо. Мне даже удалось не тараторить, но я удивилась, что мне вообще было дело до того, что я сказала Келсону. Я не интересовалась парнями. Я могла непринужденно поболтать со случайными ребятами, но никогда не стремилась заинтересовать парня, каким бы симпатичным он ни был.
— Да уж, но не могу же я учиться сутки напролет, — сказал он.
— Хм, — сказала я, проясняя мысли. Келсон просто обыкновенный парень. Я могу справиться с этим. Раньше я никогда не позволяла никакому давлению влиять на мое поведение, но романтические чувства синих оттенков было трудно игнорировать.
— Порой мне хотелось бы быть волшебником, чтобы просто остановить время достаточно надолго, чтобы все успеть. Тебе бы такого не хотелось? — Он пристально посмотрел на меня.
Я начала улыбаться, как верный щенок, и поймав себя на этом, я просто вежливо улыбнулась. Я боролась против того, чтобы согласиться с ним, хотя закрученная какофония в моей голове очень этого хотела.
— Я рада, что нет такой штуки, как магия. В мире и так достаточно сложностей.
— Уверена? — Прилив романтических мыслей отступил, и я могла почти поклясться, что увидела расчетливый взгляд в его глазах.
— Кстати, я не видела тебя ни на одном уроке этим утром, — заметила я.
Он ухмыльнулся.
— Нет. Какие уроки у тебя были?
— Химия и Английский.
— Ну а меня была Физкультура, а затем Химия. Что у тебя днем?
Я проверила расписание.
— Американское правительство, затем Искусство.
— Отлично! У меня тоже Правительство. Мы можем пойти вместе.
Он продолжал пристально смотреть на меня, это одновременно волновало и нервировало меня. Мне нужно было отдохнуть от этой интенсивности, поэтому я сказала Келсону, что должна на минуту зайти в уборную и встречусь с ним на лестнице.
Хотелось расслабиться, но я застряла в самых необычных нагромождениях ощущений. Келсон был великолепен. Я чувствовала, что меня неотразимо тянет к нему, и это пугало. Я не из тех людей, которых можно было впечатлить красивыми внешними данными. На самом деле, я, насколько могла, не доверяла большинству людей. Что-то отвергало мои тщательно выстроенные барьеры, и мне это не нравилось.
Пока я обдумывала все эти мысли в уборной, я вспомнила про кумкват, все еще лежащий в рюкзаке. Скинув рюкзак, я вытащила его, вымыла в пожелтевшей раковине и посмотрела вверх в потрескавшееся зеркало, всматриваясь в себя. Я, должно быть, унаследовала волосы от отца. Ни у кого по маминой линии не было шоколадно-каштановых волос.
