– Опять? – ахнула она.
Я толкнулся в ее задницу, куснув шею в то место, которое только что лизнул.
– Лучший способ начать день.
– Вообще-то я собиралась приготовить завтрак, – возразила она.
И тогда я заметил беспорядок на гранитной столешнице стола – яйца, хлеб, молоко, фрукты.
– Позже, – сказал я, аккуратно повернул Пайпер к себе лицом, и мои пальцы проскользнули сквозь ее волосы, слегка потянув их, чтобы наклонить голову девушки в идеальным углом для моего рта. Мое тело жаждало другого рода пищи.
Мой взгляд скользнул по лицу Пайпер, когда я наклонился для поцелуя. У нее была безупречная кожа. Сливочная, с золотистым оттенком. На переносице девушки было разбросано совсем небольшое количество веснушек, которые можно было заметить только вблизи и при правильном освещении.
Языком я провел по нежной мягкости нижней губы Пайпер. Продегустировал вкус апельсинового сока, который она, должно быть, выпила ранее. Сладкая и терпкая. Восхитительная. Я заурчал, углубляя поцелуй. Желал поглотить ее целиком.
Пайпер прижимала свое тело к моему, обхватив руками и поглаживая ладонями по моей спине. Освободив ее волосы от своих пальцев, я провел вниз по позвоночнику, чтобы сжать ее ягодицы и толкнуться в ее плоский живот. Какого, спрашивается, хера я не хранил презики на кухне?
– Ой! – удивленный возглас Аны отправил Пайпер и меня по разным сторонам друг от друга, словно провинившихся подростков.
Моя домработница пришла в себя быстрее, чем мы, с широкой улыбкой переводя взгляд от меня к Пайпер и обратно. К чести Аны она едва обратила внимание на бардак, загромождающий столешницу, которую она всегда держала в безупречном порядке.
– Садитесь, садитесь, –пригласила нас она к кухонному столу с видом на задний двор. Кофта Пайпер, в которой она была на вечеринке Тревиса, должно быть, улетела в бассейн ночью, потому что теперь дрейфовала по дну, словно облако.
Пайпер бросила смущенный взгляд в мою сторону, поэтому я схватил ее за руку и сам подвел к столу. Моя рубашка доходила ей чуть ли не до колен, но в отличие от того, как обычно носил ее я, она застегнула пуговицы.
– Пайпер, это Ана. Ана, Пайпер – моя давняя подруга.
Заявление было встречено двумя парами сомневающихся глаз. Ана, вероятно, задавалась вопросом: почему никогда не видела и не слышала о «моей давней подруге» в течение восемнадцати месяцев, что на меня работала. А Пайпер — по слишком огромному количеству причин, чтобы думать о них сейчас.
