Ее тонкие руки вцепились в подол платья и медленно приподняли его. Мучительно медленно.
В момент, когда сарафан Пайпер закрыл лицо, уже обнажив ее мягкую кожу и кружевное нижнее белье, я отбросил все недосказанности между нами.
Вернувшись тогда из места, где мы проводили долгие дни в студии звукозаписи, работая над тем, что станет нашим прорывным альбомом, я просто не захотел возвращаться к Пайпер.
Точно так же, как Шейн очистил свое тело от алкоголя и наркотиков, те месяцы лишили комфорта, который я нашел в объятиях Пайпер. Сначала я жаждал ее сладости, как диабетик. Но недели шли, и я понял, что все это к лучшему. Мне нужно было быть жаждущим и сосредоточенным.
У меня появился шанс взять на себя финансовое бремя заботы о Джейке. Чтобы помочь Майку и Саре, которые дали мне все. Может быть, в один прекрасный день какое-то лечение восстановит Джейка, может, появится какой-то способ восстановления функций отмерших частей его мозга... И если такое бы произошло, я хотел быть в состоянии позволить себе лучших врачей, лучшие методы лечения, все самое лучшее.
Поэтому я затолкнул память о Пайпер Гастингс в самые глубокие, самые темные уголки своего разума, утопив вкус ее поцелуев алкоголем, разбавив память о ее прикосновениях десятками, а может и сотнями других женщин. Безымянных, безликих женщин, чей смех царапал мои барабанные перепонки, от чьих духов я чесался.
Наконец, Пайпер сняла сарафан. Улыбка играла на губах, а в глазах полыхал огонь. Кремовая кожа, розовые губы и длинные ресницы, которые отбрасывают тени на скульптурные скулы. Восхитительная. Пайпер Гастингс была так чертовски великолепна, что мне было даже больно на нее смотреть.
А ее тело... Поднимающиеся и опускающиеся груди под темно-синим лифчиком без бретелек, плоский живот, низ которого прячется под такого же цвета кружевными трусиками.
Блять. Кто ж знал, что темно-синий может быть таким чертовски сексуальным?
В голове единственное слово играло на повторе. Как неустанный удар малого барабана: моя. Моя, моя, моя, моя.
Облако в небе спрятало солнце, отражая мою тень на лице Пайпер, словно метку собственности.
И, черт возьми, я хотел владеть всем в этой женщине.
Ее радостью и печалью. Ее слезами и смехом.
Мне нужно было все, особенно кусочки боли, чтобы стереть их в пыль, развеять крупинки по ветру, дабы больше никогда они не заставляли страдать ее чувствительную душу.
Пульс Пайпер бился под моими ладонями. Я скользнул руками по ее талии, поднимаясь вверх по ее ребрам прямо к мягкой груди. Мы встретились лбами, но не прикасались друг к другу губами. Я хотел дышать ее воздухом, жадно поглощая каждый ее выдох.
