— Твою мать! — выкрикнул он.
Всё правильно! Эстер приходила к нему попрощаться. Она уезжает домой и больше никогда сюда не вернётся. Если только её кто-то не наймёт.
А он-то всё думал, что это она не нападает, не трогает его. Дистанцию держит. Да и как-то адекватно она вела себя у него дома (кроме поцелуя). Не с проста всё это.
Хаято молнией соскочил с кресла и понёсся к выходу. Он только и успел, что взять телефон, обуться и забрать ключи. Дверь в свою квартиру он закрыл с пинка и пулей полетел по лестнице. Пролеты каждые 2–3 секунды сменялись один за другим перед его лицом, пока он не выскочил из помещения.
Денёк сегодня был ясный, солнце слегка слепило его, так как он несколько дней не выбирался на улицу. Всё играло против него. Не хватало только эскадрильи птиц, которая либо начнёт бомбардировку его одежды и причёски, либо повторят судьбу лётчиков-камикадзе, несясь прямо на непутёвого механика.
Спустя несколько секунд, как он перестал щуриться, он заметил Мерседес. Эстер только что погрузила две дорожные сумки и портфель в багажник машины и в данную секунду уже садилась в салон автомобиля. Рядом с ней стояло четверо взрослых мужчин.
— Стой! — Хаято рванул, что есть мочи к этому проклятому Мерседесу.
Он бежал и вытянул правую руку, будто стараясь дотянуться до девушки.
Его крик достиг ушей Эстер, но она только и сделала, что скорбно посмотрела в его сторону из окошка. Лицо было каменным, но как бы она ни старалась скрыть свои эмоции, Хаято смог разглядеть грусть в её глазах.
Все эти люди, которые были с ней, носили одинаковую одежду. Смесь из военной униформы и костюма ниндзя и всё это было черно-зелёного оттенка. Один из них указал на механика, видимо главный, и другие трое побежали в его сторону, достав ножи. Четвёртый стал садиться в транспортное средство.
— С дороги! — Хаято же не собирался церемониться с наступающими противниками. Нужно по-быстрому с ними разобраться.
Дверь закрылась и двигатель авто стал заводиться.
Хаято вытащил отвёртку и небольшой штангенциркуль из небольшой сумки на его поясе. Свои два ножа он оставил в мастерской. Так что он обходился тем, что было при себе (да-да, он, в кое-то веке без своего синего комбеза).
Они и ещё два мастера, которые подошли первыми, скрестили своё оружие. Трое против одного. Три мастера ножа против механика.
Как ни странно, но на улице не было ни одного прохожего. Неужели такова воля Божья, чтобы никто это не замечал? Хаято же в данную минуту не волновало, что за ним в данную минуту кто-то мог наблюдать.
