Если бы старуха не так торопилась, она наверное смогла бы заметить, как одна из теней, лежащих на клумбе, тихо шевельнулась, и медленно начала приближаться к ней. Медленно, почти нежно переступая огромными лапами, Крокодил Гена подходил к ней все ближе и ближе, и когда наконец Шапокляк почувствовала, что здесь она не одна, было поздно. Могучий хвост резко изогнулся в ударе, и старуха упала на колени. Подняться она уже не смогла: тяжелое холодное тело крокодила придавило ее к земле, а когтистая лапа держала ее за горло.
- Гена?! Вы?! Простите меня, я больше не буду... - темные когти крокодила Гены начали медленно сжиматься, неотвратимо и безжалостно.
- Я больше не бу... - голос старухи Шапокляк перешел в хрипение, а через мгновение и оно оборвалось. В наступившей тишине явственно раздался хруст шейных позвонков. "Ну что ж" - подумал Гена - "Ты действительно больше никогда и ничего не будешь. А ведь не соврал я дворнику, хотя имел в виду совсем другое, просто пристыдить хотел прилюдно..." - и из его глаз медленно закапали крупные мутноватые слезы. Бездыханное тело лежало у клумбы. Крокодил Гена тяжело уселся рядом и повязал белоснежную салфетку интеллигентские замашки заслуженного крокодила города.
Утром, по пути на работу крокодила Гену повстречал Чебурашка.
- Ген, а Ген! А чего у тебя рот красной краской намазан? Наверное опять Шапокляк подстроила?
- Да, Чебурашка. Это Шапокляк, - ответил Гена, и взглянул на сильно возмужавшего и повзрослевшего за последнее время друга. "Надо наконец решиться, - подумал крокодил. - Как там бишь? Поливать водой и кормить после полуночи... Из него должен получиться отличный гремлин!"
