и за праведность стяжает себе по праву [немалую] славу.
Ἀλλὰ γὰρ οὐδ’ οὕτως ὁ πρὸς πᾶν [312] ὅ τι τῶν καλῶν διηνεκῶς ἀσπόνδως ἔχων ἡσυχάζειν ὠήθη δεῖν, ὤ τῆς μωρίας, ὣς οὐδ’ ὡς νήπιος, ὅ φασιν, ἔγνω παθῶν· μᾶλλον δ’ ὢ τῆς ἀπονοίας, αὕτη γὰρ, ὅταν ἀπό τῶν ἐκβάντων ἐλεγχθῆ, κεναῖς ἐλπίσι φυσᾶται, τὴν ἔπειτ’ ἐσομένην μάτην [313] ὀνειροπολοῦσα νίκην. Ἀλλ’ οὐχ ὁ τοῦ θεοῦ θεράπων Πέτρος οὕτως, ὁ καὶ τηλικούτων ἀρετῶν τε καὶ τροπαίων στεφανίτης φανείς· ἀλλ’ ἐπί θεόν τὸ πᾶν ἀναφερών, καὶ τὴν ἐκεῖθεν ὑπέρ τῶν μελλόντων θαρρούντως βοήθειαν ἐξεκαλεῖτο. Καὶ οὕτω ταπεινώσει μὲν ἐρηρεισμένος, οὐδέν ὑπό τῆς εἰς αὐτόν ἐλθούσης νίκης παραβλάπτεται τὸν λογισμόν, ἐλπίδι δὲ χρώμενος ἀκαταισχύντω, πρὸς τὴν ἐπιφερομένην ἀποδύεται πεῖραν· ἔνθεν τοι καὶ ταύτης ἐκ πολλοῦ τοῦ περιόντος ἀναδείκνυται κρείττων, ὡς ὁ λόγος ἥκει [314] δηλώσων.
Однако тот, кто никогда не примирится с каким бы то ни было благом, решил, что не следует [Петру] оставаться в исихии. О безрассудность! Диавол, словно младенец, не научился, как говорится, «на горьком опыте». А лучше [сказать]: о безумие! Ибо именно [безумие] надменно раздувается пустыми надеждами и навевает тщетные грезы о будущей победе тому, кто был на деле посрамлен. Но не таков служитель Божий Петр, явно увенчанный столь великими добродетелями и трофеями [побед]: напротив, он возводил все к Богу и, призывая Его помощь, был спокоен за то, что будет впереди. Он был уже настолько защищен своим смирением, что из-за пришедшей к нему победы ничуть не повреждался относительно помыслов, но с непостижимой надеждой готовился к новому искушению. И он, как покажет дальнейшее повествование, окажется во много раз сильнее этого [искушения].
Ὁ γὰρ Πρωτέως πολυμορφότερος, [315] ἡ πολυκέφαλος ὕδρα, ὁ πρὸς τὸ παράγειν ἀμηχάνως εὐμήχανος, τοῦτο μὲν πρὸς ἄλλο πᾶν εἰδος ἐπηρείας ἀπειρηκώς, τοῦτο δὲ τὴν τοῦ ἀδρός διά πάσης ἀρετής άγωγήν καὶ τὸ τῆς πολιτείας ἠκριβωμένον καὶ διαφερόντως ὑψηλόν τε καὶ παρηλλαγμένον τεθεαμένος, ἐντεῦθεν ἤλπισε συλήσειν τὸν ἄσυλον ἐκείνου θησαυρόν. Ὁ τοίνυν ἐπάρσει φωτός ἠλλοτριωμένος καὶ πρὸς σκότος ἀθλίως μεταβαλών ὑπέρ τοῦ τὸν ὅμοιον τῶ Πέτρῳ προστρίψασθαι μῶμον, φωτός ἀναλαμβάνει σχῆμα καὶ φωτός ἄγγελον ὑποκρίνεται καὶ πρόσεισι τῶ ἁγίῳ τῶ κατεψευσμένῳ παρ’ ἑαυτῶ [316] φωτί, τὴν ἐκ [317] τοῦ ἀληθινοῦ καὶ πρώτου φωτός ἡμμένην ὄντως λυχνίαν ἀποσβέσαι πειρώμενος. Καὶ δή προσελθών, τὴν μὲν κατά πρόσωπον ὁμιλίαν ἀπαγορεύει, τὴν κριτικωτάτην ἐκείνην ὄψιν ὑφορώμενος· τῶ σπηλαίῳ δ’ ἔξωθεν ἐφεστώς, διά τῆς θυρίδος ὡμίλει τῶ τῶν λόγων εὐπροσώπῳ θαρρῶν. Ἐκεῖθεν τοίνυν τὸν ὅσιον ἀσπασάμενος, ἀνδρίζου καὶ ἴσχυε, προσεφώνησε, Πέτρε.
