Юность Барона. [3 книги] | страница 34

— Чего сейчас сказал?

— Это не я. Это Максим Горький.

— Вот-вот, ключевое слово "горько". Горько сознавать, что твои сотрудники, снимая с себя ответственность, спихивают черновую работу на других.

— По правде, я сам распорядился, чтобы ребята передали материалы в железнодорожную милицию, — взялся выгораживать своих Иващенко. — Считаю, это сугубо их подведомственность. Сто восьмая, часть первая УК. До трех лет.

— Нет, я решительно отказываюсь тебя понимать! Валентин Сергеевич, ты сейчас сам себя слышишь?

— Слышу.

— А если бы на станции произошел взрыв? Представляешь, какие могли быть последствия?

— Да не могла она взорваться. Там цистерна старорежимная, австрийского производства. Судя по следам от пуль и осколков на бортах, две войны прошла. Ее разве из пушки прямой наводкой прошибить можно. А тут — вагон-порожняк.

— Хорошо, я обязательно озвучу на докладе руководству твое особое мнение. А покамест отзовешь материалы у милиции и отдашь на доработку людям Синюгина. Раз уж твои архаровцы в упор не видят разницы между нарушением технического режима и возможной диверсией.

— Да какая там див…

— Я сказал: отзовешь, передашь и доложишь! — хлопнул ладонью по столешнице Томашевский. — Теперь второе: москвичи все телефоны оборвали, торопят с делом Гиля. Что-нибудь там вытанцовывается? Или обратно скажешь: не по вашему профилю?

— Работаем по Гилю, Петр Семенович. Но, сами понимаете, и объект, и тема непростые.

— А у нас, Валентин Сергеевич, простых тем не бывает. Мы, между прочим, государственной безопасностью занимаемся, если ты вдруг подзабыт.

Долго, слишком долго раскачиваетесь. Телодвижений лишних много, а конкретных результатов нет. Может, тебе людей подкинуть, в помощь?

— Сами справимся.

— Ну гляди, — коротко произнес Томашевский. Причем таким тоном, что можно было догадаться: он и без того полагал, что людей Иващенко добавлять не нужно.

— А что касается результатов… Вот, к примеру, внедрение Кудрявцева в целом, можно считать, прошло успешно. Он пользуется у Гиля если не полным, то близким к тому доверием. Не далее как вчера вечером введен им в дом крестницы. Представлен. Обласкан.

— Погоди-ка! Это которая крестница? Чью сестру мы отрабатывали? Как бишь ее? Кашинская? Каширская?

— Кашубская Нелли. Да, она самая.

— Очень интересно, — Томашевский потянулся к телефону и ухнул в трубку: — Литвин! Вызови Кудрявцева.

— А Кудрявцев… его… он сейчас не в конторе, — нехотя признался Иващенко, понимая, что далее последует очередной нагоняй. Нет, до крика и прямых жестких слов дело не дойдет, вот только легче от этого все равно не станет.