— Я умру сейчас, — надрывно простонала она, когда Андрей ритмично задвигал языком и одновременно пальцами. Сердце стучало так громко, что Лиза слышала биение, которое отдавалось болью в висках. Она не знала, чего хотела сильнее — вырваться или умолять Андрея не останавливаться. Когда по телу прошли первые импульсы разрядки, она задержала дыхание, и Бесстыжий ускорил темп, а затем резко остановился и, едва касаясь, постучал языком по вершине клитора; последние его несколько движений — и Лиза забилась в судорогах. Она не запомнила, что именно кричала, но потом у нее першило в горле.
Андрей, успокаивая, гладил и целовал ее живот, но Лиза никак не могла прийти в себя, сбросить пелену восхитительного тумана с сознания. Она даже не стала сопротивляться, когда отяжелевшие веки сомкнулись, а до слуха донеслись слова:
— Сладких снов, Лисенок. Утром занятие, как обычно.
— М-м-м, — ответила она, погружаясь в ватно-мягкий сон.
— Мне нравится, что ты такая чувствительная, ванильная. Пойду поплаваю, чтобы остыть. — И голос нежный, с самоиронией.
Бесстыжий…
«Как же я тебя люблю…»
Глава 20. Женщины и дети могут быть беспечными, но не мужчины
Очнувшись утром, Лиза боялась открыть глаза. Вдруг прошлая ночь приснилась? Она приоткрыла один глаз и огляделась.
— Ну слава Одиссею, — выдохнула она. Спальня — хозяйская, Лиза — голая под тонким шелковым одеялом. Значит, не привиделось в бреду. Она обмотала вокруг себя одеяло и завизжала, прыгая на кровати.
Лизу буквально разрывало от счастья, когда она рылась в вещах Наташи в шкафу. Та еще не перевезла весь свой гардероб, и это прекрасно. Выбрав белые бриджи и длинную красную майку с набитым силуэтом розы, Лиза босиком, с перебинтованной ступней, поплыла по воздуху из каюты, опасаясь, что улетит в облака от легкости бытия. Нечесаная буйная грива волос мешала, но Лиза так и не вспомнила, где посеяла вчера резинку; пришлось подколоть пучок чернильной ручкой. Той самой, которой когда-то оставила Андрею грубое послание.
Ирония, однако.
На часах было шесть тридцать, на небе уже взошло солнце, а в душе царил Одиссей. Грубить ему больше не хотелось, разве что для поддержания тонуса.
И снова повторилась вчерашняя картина, за исключением того, что секретный кабинет был не заперт: мастер менял замок в двери.
Зато Андрей шел навстречу еще злее вчерашнего, правда, на этот раз с двумя стаканами кофе в руках.
— Кто-то снова встал не с той ноги, — заключила она, широко улыбаясь.
