— Лиза! Прямо сейчас скажи мне, если ты скрываешь от меня что-нибудь важное.
— Не могу. — Она побледнела, а страдание в голосе было слишком явным, чтобы пытаться врать. Да, она скрывала от него информацию. И он об этом знал.
— Хорошо. Я понял, — он развернулся, чтобы уйти, но Лиза перехватила его руку и прижалась к нему, обнимая за талию.
— Поверь мне. Просто поверь мне, там нет ничего, что касается тебя или меня. Это чужие тайны, я не имею права их раскрывать. — Приподнявшись на цыпочках, она начала покрывать быстрыми поцелуями его лицо и шею в вырезе белой футболки.
— Лиза, — прошептал Андрей с тоской и надрывом, отвечая на поцелуй. В его движениях появилась агрессия, и он толкнул ее к стене, той самой, на которой висело зеркало поверх сейфа. Но с тех пор как Лиза неудачно пыталась соблазнить здесь Бесстыжего, прошли целые столетия. Их отношения давно переменились, и Андрей не сдерживался и тем более не сопротивлялся сейчас. Он грубо задрал ее сарафан и, оттянув полоску шелковых бикини, начал ласкать пальцами, выводя узоры вдоль чувствительного клитора.
Лиза застонала, откинув затылок на холодную стену, и едва расслышала, когда Андрей произнес в странном отчаянии:
— Я не могу тебя отпустить. Прости меня, но я не пущу тебя завтра на бал, Золушка.
Он стянул с Лизы сарафан и рванул вверх спортивное бюстье, обнажая грудь. И все повторял:
— Я не пущу тебя.
— Андрей… Ты просто люби меня, — хрипло ответила она, стараясь не поддаваться его властным интонациям.
Бесстыжий не мог ее удержать вдали от опасности, и от этого было слишком много горечи в их поцелуе, когда Андрей забросил ее ноги себе на талию и вошел одним толчком до конца, вырывая из ее горла первый крик.
Он свел ее запястья над головой, заключая в плен, и Лиза понимала, что он пытается найти хотя бы один крючок власти над ней, чтобы зацепиться и не сойти с ума. У нее по щекам потекли слезы, и Андрей собирал их губами и языком, продолжая лихорадочно вбиваться в нее, доводя до исступления… И этот шепот: «Я не пущу тебя». От осознания, что завтра все закончится и такой пары, как Лиса и Одиссей, не станет, хотелось выть. Хотелось сдаться, забыть о деле Понти, об отце и брате, о планах — и лечь ковриком перед спальней Андрея, просто чтобы позволил остаться рядом навсегда.
Она цеплялась за него, как за последний оплот равновесия в этой гребаной жизни, и не могла насытиться. Они кончили вместе, целуясь до темноты в глазах, кусая друг другу губы до боли, до крови, и казалось, что никогда не утихнет этот голод внутри, который связал их и сделал одним целым.
