Она действительно начала раздеваться перед ним, потому что ее слова — это правда, и она показывала, как сильно нуждается в нем.
Такая юная, совсем неопытная, а столько грации в движениях, не наигранной, а природной, которая проявлялась именно в минуты близости. Ему хотелось впиться зубами в ее плечо, чтобы она закричала, сорвать с нее остатки одежды и грубо взять, чтобы она царапала его до крови, но Андрей лишь продолжал смотреть, околдованный.
Совершенная грудь, небольшая, но безумно возбуждающая, с крупными розовыми сосками, от одного вида которых стало больно в паху. Над ареолой правого соска, будто маркером нарисованная, была едва заметная родинка, и Андрей зажмурился, чтобы перевести дух.
Он держался ровно до того мгновения, когда зеленоглазая колдунья выгнулась навстречу, чтобы снять с него бабочку, и коснулась затвердевшими сосками его груди, ноющей от желания почувствовать на себе ее губы и ладони.
— Ты меня тоже прости, — хрипло выдохнул он и поднялся, утягивая Лизу за собой. Три шага, как в тумане к обрыву, и первый ее стон, когда, усадив на стол, жадно поцеловал. — Прости, — шептал он между поцелуями, оставляя следы на ее нежной шее и плечах, разлетаясь на части от сдерживаемой потребности взять ее.
Лиза расстегнула пуговицы на его рубашке, срывая их в нетерпении, и провела короткими ногтями по его торсу сверху-вниз. Взгляд у нее стал затуманенным, и она, теснее обхватив ногами, потерлась о его пах, выбивая последний воздух из легких. Слишком далеко она, его маленький оазис, в километрах от бушующего сознания, и он умирал от чувственной жажды.
Сбросив парик, Лиза встряхнула головой; золото волос растеклось по плечам, и одна прядка легла у соска, именно там, где он собирался поцеловать. Руки дрожали, как у школьника, и Андрей глубоко вдохнул-выдохнул перед тем как подхватить ладонью упругую грудь и обвести языком твердую вершину, посасывая и прихватывая зубами, целуя родинку и заводясь сильнее от дурманящего аромата ванили и незабываемого вкуса Лисы. Она будто афродизиаком обмазалась, чтобы добить его окончательно.
— Дышать не могу, — прохныкала Лиза, и он обнял ладонями ее лицо, поглаживая большими пальцами бархатистые щеки и глядя в расширенные зрачки зеленых глаз.
— Все хорошо, я буду сдерживаться, — соврал он и поцеловал ее глаза, нос, губы, пока не проник глубоко в рот, зарычав про себя от ощущения горячего языка и пирсинга, который хотелось почувствовать на члене. Потом, когда-нибудь. А сегодня Андрей мечтал освободиться наконец от цепи, которая прожигала насквозь с той минуты, когда увидел ее. Желательно при этом не убить Лису своим напором. Нежную, трогательную, упрямую и ошеломительно «свою». И плевать на будущее, на все плевать, только бы чувствовать ее под собой, в венах и мыслях чистым эндорфином.
