, хоть на расправу… А тот молчит, да хмурится, да губы кусает с досады. И пока без особой поспешности она собирает на стол, в горницу входит хозяин, Ратмир.
– Конь твой в стойле, накормлен, напоен, – обращается он к Ингвару, – и тебе подыскал, где отдохнуть. Перед дорогой, – и понятно, что утром его прогонят. Чин по чину, вежливо выставят вон. – На сеновале ночуешь, уж не взыщи.
Ингвар благодарит, нет и нет, он не в обиде, ночи теплые, и вестнику не привыкать. Был бы кров над головой и стены вокруг, чтоб не дергаться с каждым шорохом… а в пути – и на земле доводится спать, что зимою, что летом. Северянин душой не кривил, он и сам собирался проситься куда-то, пусть бы и на сеновал. Хоть сколько тверди себе, напоминай, что там предки гостям велели, но от самой только мысли, что где-то в хозяйском доме придется, поблизости, и тошно, и страшно ему становилось.
Ужинают при свече. Марушка напоказ, со значением, протягивает через стол круглый бугристый хлеб, и каждый ломает себе краюху. Еще теплую, с хрустящей подсушенной корочкой. Себе она тоже кусочек отламывает. Рассеянно щиплет его, витая мыслями где-то, и будто бы вспомнив о деле, уходит, оставляет мужчин одних за столом. Ратмир ест размеренно, не торопясь, и гостя разглядывает в открытую. А Ингвару в горло кусок не лезет. Ни вкуса еды не заметил, ни что за питье было в кружке. Тяжело смотрит Ратмир, на лице написано, мол, знаю все про тебя, и про дела твои знаю, и где ты соврал, догадался, и все нутро твое подлое чую… насквозь вижу тебя, северянин, только пока не придумал, что с тобой делать. И Ингвар не выдерживает, сил нет сидеть перед этим Ратмиром, глаза потупив, и принимать молчаливые обвинения! Пусть лучше начистоту, как есть, в лицо ему скажет. А он ответит, как сможет. Ну, или пусть уже как-то решится. Он даже думает, что неплохо бы встать и уйти, прямо сейчас. Если б не этот лес заколдованный, не дорога, которую потерял…
Он сдвигает в сторону миску с едой. Кулаками решать, кто из них прав, будет совсем не по чести, Ратмира потом собирать по кускам придется, он никак ему не противник. И кому же еще, как не Марушке, собирать… Последняя мысль теряется напрочь, ибо хозяин тоже на что-то решился. Точно так же, как и Ингвар, резко сдвинул на край столовую утварь, рывком выпрямился, вскочил со своего места, теперь они в полный рост… и, похоже, вот-вот вцепятся в глотки друг другу. Только Ратмир не кажется более слабым, заведомо проигравшим. И ростом никак не ниже Ингвара – вдруг. Хмурая марь, до черноты, такая, что не видно зрачка, совсем как у хозяйки, когда стояли они у ворот, а она не пойми почему на него разозлилась… Марь смотрит навылет, насквозь пронизывает Ингвара, перетекает из глаз чужих в самое его сердце. Хочется сникнуть, спрятаться, но северянин не в силах ни шевельнуться, ни глаз отвести.
