– Мне надо… – он запнулся, подбирая слова. Чужие слова на чужом языке – чтобы правильно поняла, чтоб не обидеть еще сильнее. Что-то подсказывало, неспроста сюда привела… Да, привела, а как же иначе! Сама и сказала, дороги они проложила. Если, конечно, не шутит. И не обманывает… – Мне надо знать, чем загладить обиду.
– Обиду? – перебивает она Ингвара, вся воплощенное негодование. – Какую из них? Спросил бы еще, сколько дать за кольцо серебром! За ночлег, баню и ужин, и за голову на плечах, – добавляет она уже тише, отчего «голова на плечах» становится определенно не шуткой, – будем считать, уже расплатился. Если сюда не вернешься с другими – ни лесом, ни обходными путями.
И ведь точно, думал про деньги, нечем крыть ему, хоть провались. Чего-то иного придумать просто не смог, только вслух не посмел напрямую. Но долги… а особенно перед племенем ведовским – хуже некуда, и намного важнее, чем прочее, сказанное сейчас. Про возвращение. Про других. И вдруг это ее «не вернешься» – ударило резко с размаху под дых, будто только сейчас и понял: больше нет ничего. Никогда.
– Никогда, – кивает Марушка. – Ничего. Дорог ведь четыре, не три. Ты по этой четвертой, пришел. Но не почуял ее. И не выбрал меж прочих. Так что ступай. По своей. А я по своей пойду.
На что он надеялся? Что ответит: бери меня да сади на коня, вези туда, где не найдут ни твои, ни мои, где ни рода, ни племени наших не знают, ни самих нас в лицо, где клятвами не попрекнут, какие нарушим для этого… Так? А если б сказала – смог бы? Смог бы нарушить то, дедово, «обходи стороною, дитя, подале держись от ведьмовского племени, а чужого – особо, врагами извечными враждовать нашему роду с плетущими смерть да наводящими чары»? Да свой зарок, что не брать ему ни в дом женой, ни на ложе ни единой из тех, кто чары творит? Смог бы? Прочла ведьма, то ль по воде, то ль в узлах серебряных на кольце, или в рунах, а может и в сердце его прочла. Не почуял четвертой дороги он. И не выбрал. Что теперь сожалеть?
Марушка не обернулась. Шла, будто плыла, шагом легким и ровным, разве что спину слишком уж прямо держала. Но Ингвар не стал бы ручаться. «Не медли, иди!» – шелестели вокруг деревья, казалось. Много чего казалось ему, даже путь, по которому шла она, взял да истаял. И вот уже нет четвертой дороги, к дому ее, к ведьмину логову. И Марушки нет, как и не было. Только мешочек с кольцом, зажатый в ладони, один как свидетельство…
