Сборник "Дар синего камня" [2 книги] | страница 70

— Зато человек был бы жив! — буквально рявкнул я.

— Не думаю. — Убийца моего отца не обратила никакого внимания на всплеск эмоций. Видимо, ей, как и всякому алкоголику, хватило двух возлияний, чтобы достичь равнодушно-тупого состояния. — Если его решили свести в могилу, значит, дело тем и закончится. А чуть раньше или позже не суть важно. Мне тогда еще самой нужно было из гостиницы выбираться. Пришлось постараться уйти не через парадный выход. Серьезные мужики в таких делах быстро за собой подчищают. Я вообще сообщила Раиске о выполнении работы, когда уже в такси домой ехала. Дуреха должна была заказчикам эсэмэской отчитаться.

— Но ведь о его смерти ничего не сообщалось. — Постарался взять себя в руки, чтобы дослушать до конца. — Исчез, и все.

— Обычное дело. Значит, большим людям это было невыгодно. Дождались, когда совсем стемнело, труп через окно спустили и увезли куда подальше. Давай, что ли, помянем раба божьего…

— Он никогда не был рабом, — вскипел я.

— А вот тут ты крупно ошибаешься, сынок. Именно рабом он всю жизнь и был. Уж я-то лучше знаю! — Хмель еще сильнее ударил ей в голову.

— Откуда вы могли его знать? За час беседы составилось компетентное мнение? — Руки чесались ее придушить.

— Если бы час… Твой отец мне всю жизнь испоганил! Ему подобных еще в детстве топить нужно. С виду — мужик как мужик. И силой его природа одарила, и умом… При таких данных любую женщину мог счастливой сделать. А он?! Подобных идиотов еще поискать.

— Да как вы смеете?! — Я вскочил.

— Еще как смею. Я ведь за кого замуж выходила? За пер…спективного банковского служащего. — Ляля начала запинаться на длинных словах. — За полгода до регистрации специально навела справки. Его тогда собирались директором филиала назначить, после чего прямая дорога в столицу. А он, дурак, возьми и откажись! Большие деньги, говорит, портят человека. Чистоплюй, чтоб ему и на том свете икалось. Ну разве он не раб после этого? И в итоге вместо столичной жизни, загранпоездок и курортов я получила двухкомнатную халупу в захудалом городишке и работу медсестры в местной больнице за три копейки. Да при моих тогдашних данных я могла за кого угодно замуж пойти! Три года его уговаривала, половину посуды в доме перебила, а он все твердил про удовольствие делать людям добро. Другим людям! Чужим!!! А мне?! Сволочь! Ненавижу!

— Вы… — Я не смог произнести слово «мама», обращаясь к этой женщине. От такого виража я снова присел, опасаясь рухнуть.