— Ax!.. — вздохнул он с тем же выражением, с каким говорил это слово Акидан. — Ax!.. — Он подтверждал ее слова, однако слово это имело и еще какой-то специфический оттенок. Это было «да», но не совсем. Или «да, но мы вообще-то это слово не употребляем». Или «да, но не нужно говорить об этом». То есть, «да», но с какой-то особой петлей-ловушкой.
— «В темном облаке, спускающемся с небес… раздвоенная… дважды раздвоенная…» — бормотала Сати себе под нос, пытаясь прочесть поблекшую, искусно выполненную надпись высоко на стене.
Хозяин лавки вдруг громко хлопнул одной рукой по прилавку, второй — себе по губам.
Сати даже подпрыгнула от неожиданности.
И оба уставились друг на друга. Старик уже опустил руку. Он, казалось, ничуть не был встревожен. Похоже, он даже улыбался!
— Только не вслух, йоз, — прошептал он. Сати еще некоторое время потрясение смотрела на него, потом спохватилась и наконец закрыла разинутый от изумления рот.
— Это просто старинный орнамент, йоз, — пояснил старик. — Совершенно бессмысленный. Просто переплетение линий. Здесь ведь старомодные люди живут. И эти люди оставляют старинные украшения на стенах вместо того, чтобы чисто их выбелить. Чтобы стены стали белыми и молчаливыми. Молчание — как снег: все исчезает под его покрывалом. А теперь, йоз и моя уважаемая покупательница, позвольте предложить вам этот бальзам: он сделает вашу кожу мягкой и позволит ей легко и свободно дышать. Не желаете попробовать?
Сати взяла на палец немножко приготовленного стариком снадобья и растерла по запястью.
— До чего приятно! — воскликнула она почти сразу. — И запах чудесный! Как это называется?
— Аромат бальзаму придает одна травка; она называется иммими; а состав — моя профессиональная тайна. Кстати, это вам ничего не будет стоить.
Сати тем временем взяла в руки горшочек и с восхищением рассматривала его. Горшочек, конечно, тоже был старинный, из толстого стекла, покрытый эмалью, с элегантной, плотно сидящей крышечкой — настоящее маленькое сокровище.
— Ох нет, нет, нет! — воскликнула она, но старик поднял к сердцу сложенные «лодочкой» руки, в точности как тогда Изиэзи, и склонил голову с таким достоинством, что протестовать дальше было бы просто неприлично. Сати ответила ему тем же жестом, улыбнулась и спросила:
— Но почему?
— «… дважды раздвоенное дерево-молния произрастает с земли», — молвил старик почти неслышно.
Секунду спустя Сати снова перевела глаза на ту надпись и прочитала те самые слова, которые он только что произнес. Глаза их снова встретились, а еще через мгновение старик растаял в полумраке у дальней стены магазина, а Сати оказалась на улице, жмурясь от слепящего солнца и сжимая в руке горшочек с бальзамом.
