— А я думала, — медленно и невпопад проговорила она, — ты позвал меня, чтобы сообщить, что меня отзывают.
— Отзывают с Аки? Тебя? Нет, нет, нет! — Тонг был явно удивлен. В голосе его, как всегда, звучала спокойная доброта.
— Меня вообще не следовало посылать сюда.
— Но почему?!
— Учась в Экуменическом центре, я основной упор делала на изучение языков и литератур. Но на Аке теперь только один язык, а литературы просто нет. Я хотела быть настоящим историком… Разве можно быть историком в таком мире, который уничтожает собственную историю?
— Трудно, — сказал Тонг, — но можно. — Он подошел к компьютеру, что-то проверил и спросил:
— Скажи, Сати, как ты воспринимаешь гомофобию, возведенную в государственный институт?
— Я с этим выросла.
— При юнистах?
— Не только при юнистах.
— Понимаю, — промолвил Тонг задумчиво и осторожно заглянул ей в лицо. Но Сати смотрела в пол. — Я понимаю, вы на Терре пережили грандиозную религиозную революцию… История вашей планеты вообще, по-моему, сформирована различными религиями и их взаимодействием.
Между прочим, именно поэтому я и считаю тебя самым подходящим и самым подготовленным Наблюдателем для того, чтобы отыскать и изучить хотя бы остаточные признаки прежней здешней культуры, хотя бы следы той религии, которая, на мой взгляд, просто должна была существовать на Аке. Если, конечно, эти следы еще сохранились. Ты знаешь, что моя родная планета, Ки Ала, не имеет никакого опыта религиозных верований. Да и Гарру тоже. — Он снова помолчал. Молчала и Сати. — Возможно, правда, твой личный опыт помешает тебе быть беспристрастной… Что ж, всю жизнь существовать под теократическим гнетом, пережить бесконечные революции, засилье юнизма…
Молчать дольше было уже нельзя. И Сати, сделав над собой усилие, сказала холодно:
— Я полагаю, что полученная мной подготовка позволит мне вести необходимые наблюдения достаточно беспристрастно.
— И подготовка, и характер. Да. Я тоже так считаю. И все-таки то давление агрессивной теократии, которое в течение многих сотен лет испытывали на себе земляне, это чудовищное бремя не могло не оставить следа, зерна недоверия в ваших душах, даже неприязни… Так что, если окажется, что я поручил тебе нечто такое, чего ты принять не в состоянии, немедленно скажи мне об этом, хорошо?
Она ответила не сразу, и эти несколько секунд молчания показались ей бесконечно долгими.
— Но я действительно плохо разбираюсь в музыке, — пробормотала она невпопад.
