Яут испустил долгий тихий шип.
– Нет, конечно, моя вина, что уж там. Облажался я, опарафинился по полной, признаю. Но я ж ведь из добрых побуждений! Что еще было делать? Вам не говорил ни слова, наоборот, Фелиции пароль на молчание поставил, лыбу давил, все бодрячком, «спокуха на лице – порядок в доме», чтобы синхрон не разладился… Ведь были у нас, все шансы были соскочить, но не повезло – фатально! Помнишь, мы как раз подписались на разведрейс к 61 Лебедя и все шло отлично, если б ты не засек тот борт, увязший в аномалии и истошно блаживший «Мэйдэй, мэйдей!» И это вы с Фелицией, между прочим, поддержали Рудольфа в его намерениях протянуть руку помощи!..
Яут то ли вздохнул, то ли зевнул.
– Знаешь, Сайнжа, спасибо тебе. Просто за то, что ты такой вот есть и умеешь слушать. Я тебе никогда не говорил, что ты потрясающий собеседник?
– Принят вызов по коммерческому треккеру, – сказал динамик корабельной связи голосом Фелиции.
– Если это «Кластер-Мерк», скажи, что у меня гнойная лихорадка. Хотя нет, лучше скажи, что я опорожняюсь на их логотип, освобожусь не скоро. Или нет, скажи, что…
– Это… ребенок, – микронная пауза между словами и еле уловимый трепет глейтера означали крайнюю степень замешательства корабельного ИскИна.
– Какой, нах, ребенок? В каком смысле – ребенок?
– Несовершеннолетняя, неполовозрелая особь человеческой расы, – монотонно пояснила Фелиция. – Имени не называет, выглядит встревоженным. Настойчиво требует вас, капитан.
– Что-то новое в обработке должников, – хмыкнул Йонге, которого нынче швыряло из сентиментальности в сарказм. – Плачет и просит вернуть долг добрым дядям из «Кластер-Мерка», иначе они утопят его любимую золотую рыбку?
– Просит соединить его с товарищем Далине.
– Товарищ? – насторожился первый пилот. – Он именно так сказал?
– Нет, он сказал…
В динамике палубной трансляции зашелестело, и испуганный, ломкий детский голос произнес:
– Мне очень нужен таварисч Далине! Это очень срочно! Я в опасности…
– Фелиция, переключи вызов на рубку! – крикнул Йонге уже на бегу.
Отсутствовал он недолго. Сайнжа еще пиво не допил, когда послышался нарастающий топот. У входа в кают-компанию звук не прервался, унесся дальше по коридору, где находились личные каюты экипажа. Вскоре оттуда донеслись матерные вопли. Сайнжа скроил рожу, означающую у яутов недоумение, и пошел разбираться.
Первый пилот яростно молотил руками и ногами в дверь каюты Рудольфа Вебера.
