От его когтей на синтетическом полу остаются глубокие вмятины.
Я лежу на спине, собираясь вскочить на ноги, пока ксарджек нависает надо мной, капая ядом на броню. Если бы яд попал на кожу, то она растворилась бы.
Ксарджек вытягивает голову, быстро перебирая челюстью. Я вижу свое отражение в странных треугольных глазах.
Хрен с ним.
Я взмахиваю мечами и с хрипом погружаю их в голову ксарджека.
Он продолжает двигаться, и я изо всех сил сопротивляюсь. Затем из его горла вырывается булькающий звук. Вытаскиваю мечи и откатываюсь в сторону, чтобы он не упал на меня.
Он дергается и затем замирает. Вокруг его головы образуется лужа из неприятно пахнущей желтоватой жидкости.
Это их кровь. Желтая.
Он наконец умер.
Я понимаю, что стало тихо. Ревущий сигнал тревоги прекратился, и весь прозрачный купол теперь покрыт металлическим аварийным заслоном.
Воздух больше не высасывается. Вакуум, создаваемый космическим пространством, был перекрыт.
Я встаю, тяжело дыша, слабое хныканье привлекает мое внимание. Ругаюсь на кордолианском.
Человеческая женщина ранена, но жива. Я бегу к ней. Она лежит с вывернутыми под неправильным углом ногами. Её лицо в порезах и ссадинах. Осторожно снимаю защитные очки с её лица.
Она кривится от боли, но пытается улыбнуться.
— Это вы, генерал?
Я снимаю шлем, и её улыбка расширяется. Она лежит избитая, в синяках, со сломанными ногами и ещё умудряется улыбаться.
— Вы убили эту жуткую тварь?
— Убил.
— Хорошо. — Выражение её лица становится жестким, но затем она морщится от боли. — Не могу пошевелить ногами. Больно. Полагаю, в таком случае боль — это хорошо?
Я беру её за руки. Человеческая кожа такая мягкая. И её рука кажется крошечной по сравнению с моей. У нее теплые пальцы.
Если бы я пришел раньше, этой переделки можно было бы избежать. Но теперь, благодаря мне, это и произошло.
Она пытается пошевелиться, но движение заставляет её испытывать боль. Я положил руку на её плечо.
— Стой, — мягко говорю я. — Не двигайся.
Её хладнокровие поражает. Я видел закаленных в боях солдат и с меньшими ранениями, которые выли, как дети. Её человеческое тело может быть слабым, но её воля сильна. Если бы она не прыгнула, то была бы уже мертва.
Теперь я должен оставить её людям. Она сильно ранена, и её выздоровление будет долгим и болезненным. Если она выживет, её жизнь никогда не будет прежней.
Позади нее ксарджек валялся на полу безжизненной кучей и, казалось бы, даже после смерти смотрел на меня ненавидящим взглядом. Они хищники, не более того. Организованные. Эффективные. Смертоносные. Со своим странным коллективным разумом. Не обладающие сочувствием или раскаянием. Мы уже пытались понять мотивы их действий и потерпели неудачу.
