- Церковь помолится, как же... - сказал Костя. Он как бы про себя говорил, бледным был, выпил, видно. - Много она молилась, ваша церковь, о Бабьем яре, об Архипелаге, вот о бабушке, хоть и не верующая, можно заказать панихиду - не испугается, пусть ересь, а за тысячи расстрелянных священников, за свои же загаженные церкви... И все благодать у них, которую им уполномоченный выдает на время обедни под расписку из своего ящика...
- Вон как выходит, не сбылось обетование о Церкви? - сказал Кирилл Сергеич, оборотившись к Косте. - Одолели врата ада.
- Да не врата, - с раздражением бросил Костя, - а уполномоченный со старостихой. И не Церковь, которая камень веры, а тех, кому все равно где служить, была б служба. Им и Маркса с бородой повесь, найдут цитату из Писания - кесарево, мол, кесарю. Кесарево, а не Божье - такого ведь сказано!
Кирилл Сергеич промолчал. Они говорили, как бы меж собой, продолжая какой-то давний разговор.
- Может, чайком займемся, а то еще блинов - у меня теста целое ведро? спохватилась Дуся.
Она так же, без суеты, переменила посуду, появились пироги, варенья, внесла большой чайник. Притихшая Маша ей помогала. И все как стихли, или показалось так Льву Ильичу, сам от блинов отяжелел, но что-то осталось на душе от быстрой той перепалки, сыростью потянуло знакомой, промозглой. А стол был красивый: мед отсвечивал янтарем, разноцветные варенья, простые широкие чашки с узорами, - а все было тяжко. А может, верно, не привык к такому угощению осоловел?
Но они все-таки еще посидели, как-то и неловко сразу подниматься. Кирилл Сергеич с Верой затеяли разговор о воспитании детей, Лев Ильич не вслушивался, все пытался припомнить в точности и понять, что ж тут все-таки произошло...
- Дети, дети! - встряла вдруг Маша в разговор Кирилла Сергеича с Верой. Все о воспитании толкуешь, а чего ж детушек-то один Сережка, - рожали бы, коли про воспитание все наперед известно?
- Ну да, - блеснула глазами Дуся, вся так и загорелась, - какие дети, когда у отца то пост, то служба! - и засмеялась, хорошо так посмотрев на Кирилла Сергеича. Тот даже крякнул.
- А ты, мать, погуляла, однако, на масляной!..
Все стали подниматься.
- Спасибо, - сказал Федя, горячо пожимая руку Кириллу Сергеичу. - Я боялся, вы меня начнете утешать, уговаривать. Я про все это должен подумать.
- Заходите, - ответил Кирилл Сергеич, - вместе и подумаем. А вас, - он со Львом Ильичем расцеловался, - непременно жду, как уж мы нашли друг друга нельзя теряться.
