- Тогда нет выхода, - сказал Лев Ильич, - какая ж у меня печаль, как не мирская.
- А почему вы так полагаете? - спросил Кирилл Сергеич, остро вглядываясь в него.
- Я ж, видите, ничего не знаю, в азбуке не разбираюсь, не верю, да и не крещен.
- То беда поправимая, - сказал Кирилл Сергеич, - давайте мы вас и окрестим.
- Вот это дело, - обрадовалась Маша, - эх, погуляем! Сколько у нас четыре дня осталось до Поста, чтоб всласть погулять? Я и крестной буду.
- Да ну, что вы, - испугался Лев Ильич, - как я могу креститься, когда я в самых азах сомневаюсь.
- Не надо, - легко согласился Кирилл Сергеич, - тут не следует неволить.
- Как не следует? - горячилась Маша. - Вера, ну что же вы не поддержите? Вон, вишь, и святой апостол сомневался, пока ему чудеса не предъявили... Но непременно я буду матерь крестная - я ж его на улице подобрала!
- Подожди, - отмахнулся от нее Кирилл Сергеич. - Тут у вас логическое заблуждение. Вот вы все доверяете логике, и от незнания себя, в том числе. Ну как это вы не верите, вы не случайно про чудеса заговорили - они горят у вас в душе, я вижу, да я вас с юности запомнил: и как в церковь вошли, как бежали оттуда - так не бывает без веры. Человек другой раз сам не знает про себя, привычки нет для такого понимания... Ну хорошо, что у вас корысть, что ль, какая в вашем, как вы полагаете, мирском покаянии, вы за него что-то получить надеетесь, или любоваться им перед собой, комплексы, как ныне говорят, в вас гуляют?
- Нет, - сказал Лев Ильич, - какая тут корысть, когда я сегодня - вон, Верочка на меня насмотрелась, тьму египетскую увидел средь бела дня, сам от себя, от ужаса и... омерзения чуть не захлебнулся.
- Видите как, - кивнул головой Кирилл Сергеич. - Апостол Павел в следующем стихе и разъясняет: "Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие, какие извинения, какое негодование на виновного (заметьте, на виновного!), какой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание! По всему вы показали себя чистыми в этом деле", заканчивает Павел.
- Что ж с того? - поднял голову Лев Ильич.
- А то, - сказал Кирилл Сергеич, - что вы о себе плачете, о себе негодуете, себя почитаете виновным, отсюда и страх, и ревность, и взыскание, по слову апостола. А покаяние, как сказал преподобный Исаак Сирин, есть корабль, страх Божий - кормчий, любовь же Божественная - пристань. Страх вводит нас на корабль покаяния, перевозит по смрадному морю жизни и пристает к Божественной пристани.
