- От обывательского равнодушия, - отмахнулся Митя, - от трусости и рабства, которые всю эту боль перекрывают. Только эта либеральная болтовня никакого отношения к самиздату не имеет. Одно дело болтовня, а другое напечатанное размноженное слово. Подумаешь, про клопов сто пятьдесят лет назад написали, - обиделись, и о сю пору ту обиду вспоминают! А что, неправда, что ли, что Россия была загажена клопами, да и сейчас? Благодарить нужно, что вам глаза открыли, а вы все про любовь к отечеству толкуете. Тоже мне отечество клопы, шпицрутены, лагеря и ложь на каждом заборе...
Звонок резко так ударил.
- Наденька! - Лев Ильич сорвался к дверям. - А, - удавался он, - Иван? Какой поздний гость. Заходи.
- А тебя, вроде, не ждали сегодня... - Иван с Костей знакомился, и к Мите, - А водку без меня выхлестали?
- Какая водка, - сказал Митя, - тут разговор такой - пить не захочешь.
- Все разговоры разговариваете, нет делом заняться... - Иван налил себе в чашку остаток. Он был в строгом костюме, галстук на белой рубашке, спокойный, уверенно-грустный, как всегда. - Об чем спор?
- Об том самом, - сказала Люба, она стояла у косяка, прислонилась. ("Вон оно что, - увидел Лев Ильич, - где-то там еще, значит, выпила...") - Об том, что, вместо того, чтоб за женщинами ухаживать, мы все русские проблемы решаем. Наконец мужчина пришел. Ко мне ведь пришел, Ваня, надеялся, дурачок мой еще не приехал?
- А чего надеяться, я знал, что его нет, - невесело усмехнулся Иван.
- А его нет, - сказала Люба, - это тебе показалось. Костя, вон, зашел познакомься, скучный человек, но ничего, молодой, им можно заняться - меня и на двоих хватит. А уж Митю трогать не будем - у него Кира есть...
Кира как раз показалась в дверях, глаза у нее стали совсем бессмысленными - тоже, видно, и ее подпоила, со злостью подумал Лев Ильич, и молчит, хоть бы рот открыла.
- А что мы все на кухне, - продолжала Люба, - пошли в комнату, здесь опять заведут нудягу. Посуду только берите.
В большой комнате, она у них называлась кабинетом, хотя все они тут всегда торчали, спали, принимали гостей, горел верхний свет и настольная лампа, рядом с ней на письменном столе бутылка коньяка и большая бутыль-корзина с красным болгарским вином; на тахте, стульях разбросаны женские тряпки.
- Вот и славно, люблю, когда баб мало, - Люба налила себе в стакан вина, Ивану опрокинула в чашку коньяк.
- Стоп, Любаня, мне, пожалуй, сначала с ихними проблемами разобраться, а то Митя, гляжу, совсем загрустил.
