Выйдя из монастыря последней, я закрываю за собой дверь, намереваясь пройти по длинному коридору, ведущему к стенам дворца.
— Я уже решил, что ты планируешь отмаливать грехи вечно! — Клаус возникает словно из ниоткуда, и начинает следовать рядом со мной.
Мое сердце начинает громко стучать, а к горлу подкатывает комок, но я все же стараюсь уверенно идти дальше, с отчаянием замечая, что мы в коридоре одни.
— Что вам угодно, милорд? — спрашиваю я ледяным тоном, убыстряя шаг. — Мне нужно спешить, у меня утренняя примерка платья.
— Мне угодно, чтобы ты вытащила свой прелестный носик из взрослых дел и больше туда не лезла. Я дал тебе еще какое-то время пожить не для того, чтобы ты путалась у меня под ногами.
— Вы нарываетесь на грубость, граф! — фыркаю я. — Как джентльмену вам не пристало так со мной разговаривать.
Клаус в один миг хватает меня за руку, разворачивая к себе, заставляя остановиться напротив него. Его пальцы больно сжимают мою руку, образуя кольцо вокруг моего запястья.
— А ты нарываешься на неприятности, волчица! — рычит он мне в лицо, сверкая глазами. — Еще раз узнаю, что ты шарахаешься в поисках оборотней с целью создать новую стаю, и я тебе башку снесу прямо на глазах короля! Видимо, наивно было полагать, что тебя можно держать на расстоянии! За тобой нужно внимательно присматривать!
— Уберите руки, милорд! — откуда во мне взялась эта храбрость и стойкий голос? — Вы достаточно надо мной поизмывались, так же как и над моим народом! Я верю, что справедливость восторжествует, даже если… Как вы там выразились? Снесете мне голову! Вам не сойдет с рук ни одна смерть! А приказывать мне может только отец и муж! Но ни того, ни другого у меня нет! Так что, извините, мне надо идти!
Рывком я вырываю руку из его хватки, почти бегом минуя длинный коридор.
Утро следующего дня было пасмурным и довольно холодным. Я уже совсем не хотела подниматься с кровати, если бы ко мне в комнату словно фурия не ворвалась моя заботливая няня.
— Мисс Кэролайн, приведите себя в порядок, вас хочет видеть король! — Бонни открывает гардеробную, извлекая из ее недр наиболее подходящие наряды.
— Генрих? Но зачем? Хочет принести соболезнования лично? — удивляюсь я, приподнимаясь на кровати.
— Не знаю, миледи, я лишь выполняю его поручение — пригласить вас.
Собралась я довольно быстро, заведомо приготовившись к разговору о том, каким доблестным был мой отец. И все же Генрих VIII с понимаем относился к моему положению, предоставив право жить в его дворце столько, сколько мне будет необходимо.
