После слов «Господин Ван, от имени прокуратуры приношу вам глубочайшие извинения за незаконный привод. Ручаюсь, что это больше никогда не повторится» в черновике Воронин думает: «Сказал и устыдился. Во-первых, привод не был, строго говоря, незаконным. Во-вторых, ручаться он никак ни за что не мог».
Дядя Юра, встретив Воронина у мэрии, сообщает ему: «Фриц твой белобрысый — этот здесь». А в черновике добавляет: «…помнишь его? Ну, немчик этот, все у тебя вместе пьем с ним…»
О том, что Сельма напропалую спит с доктором, Воронин отмечает: «Это было еще одно унижение…»
Появившись в редакции и слушая бравурную музыку из радиоприемника, Изя Кацман повествует: «Всеобщая амнистия!» и т. д. В черновике он этими словами отвечает на вопрос Сельмы: «Как же ты здесь оказался, Изечка?»
В начале конфликта Кэнси и Цвирика, происходящего во время переворота, Кэнси, указывая на вооруженных людей, прибывших вместе с Цвириком, спрашивает, не новые ли это сотрудники. Цвирик отвечает: «Представьте себе — да! Господин БЫВШИЙ заместитель главного редактора! Это новые сотрудники. Я не могу вам обещать, что они…» В остальных рукописях и изданиях речь обрывается, но в черновике он досказывает: «Я не могу вам обещать, что они ваши новые сотрудники, но это новые сотрудники редакции».
При обсуждении экспедиции на север Гейгер говорит: «Как можно глубже. Насколько хватит горючего и воды». И в черновике добавляет: «Причем, если по дороге представится возможность пополнить запасы, надо будет использовать их до последней капли». И следует ответная реплика Воронина: «…на какие запасы горючего ты там рассчитываешь. Там же средние века, какое там может быть горючее и какая может быть перестрелка?» И позже, когда Гейгер пытается выяснить, насколько далеко надо посылать Экспедицию (когда солнце сядет за горизонт), Андрей замечает: «Я вообще не понимаю, на кой черт тебе до самого конца доходить».
Когда Воронин начинает распаляться: «И скажи, пожалуйста, нашему дорогому Румеру, чтобы он зарубил на своем павианьем носу…», Гейгер его обрывает: «А можно без ультиматумов?» В черновике Воронин договаривает до конца: «…в канцелярию по науке и технике этот самый нос пусть не сует».
Полнее в черновике представлено и антисемитское высказывание Эллизауэра, в остальных вариантах он говорит: «Нет ничего на свете хуже жида. Однако я никогда ничего не имел против евреев! Возьми, скажем, Кацмана…» В черновике продолжает: «Он еврей? Да! Он жид? Ни в коем случае».
