Убедившись,что в моей внешности нет ничего из того, что могло бы отвратить Кейна, накидываю на плечи голубой махровый халат и потуже затягиваю пояс. Несколько секунд гипнотизирую свое отражение расширенными адреналином зрачками и, избавляясь от пыли сомнений кивком головы, выхожу в коридор.
Убедившись, что дверь в спальню Артура закрыта, встаю на цыпочки и вздрагивая от малейшего скрипа половиц, иду в сторону дальней комнаты, которая вот уже несколько лет негласно зовется комнатой Кейна из-за того, что он минимум раз в неделю остается в ней ночевать. Сердце колотится так сильно, что, кажется, его удары разносятся по тишине коридора. А что если он выгонит меня? Или что еще хуже позовет брата, чтобы тот лично убедился в том, насколько испорчена его младшая сестра. Ох, нет, об этом кошмаре даже думать не стоит, ведь это мой последний шанс лишиться девственности с человеком, которого я люблю.
Я останавливаюсь возле заветной двери и, чтобы дать себе время привести дыхание в порядок, начинаю изучать ее замысловатый деревянный узор. Страшно ли мне? Еще как страшно. Готова ли я отступить? Ни за что. Ведь если есть хоть малейший шанс, что я получу то, зачем пришла, значит все будет не зря. Потому что это день я напомню на всю оставшуюся жизнь, как и всегда хотела.
Опускаю застывший в горле ком судорожным сглатыванием и, занеся руку, негромко стучусь три раза. Затаив дыхание, прислушиваюсь к малейшему звуку по ту сторону, и нервно одергиваю пояс халата, когда слышу твердые приближающиеся шаги.
Кейн распахивает дверь в одних спортивных трико, от чего у меня мгновенно пересыхает во рту — я ни разу не видела его без футболки. У него мускулистый торс, немного худощавый, что выгодно отличает его от протеиновых фанатиков, тягающих железо в зале в погоне за нефункциональным рельефом, как у борца или у профессионального спортсмена: широкая треугольная спина, в меру накачанные руки с выступающими венами и плоский живот с намеком на кубики и ту самую V.
При виде меня его обычно непроницаемое лицо на секунду теряет свою невозмутимость и темная бровь ползет вверх.
— Можно войти, — полухриплю -полушепчу, ощущая как сердце вновь ускоряет свой ритм до критического, а в голове словно беспокойная канарейка бьется лишь одна мысль: «Пожалуйста, Господи, пусть он меня не прогонит».
Кейн неспешно сканирует мое лицо из полуспущенных век и, не сказав ни слова, отходит в сторону, впуская меня. Придерживая сцепленными пальцами отвороты халата на груди, я быстро вхожу внутрь и замираю, уставившись на смятую кровать, где валяются его мобильный и небрежный комок толстовки.
