— Не нужно, — упершись в грудь, я изо всех сил попыталась отодвинуться, остановить то, что не должно было случиться.
Мне было важно! Не знаю почему. Не понимаю. Но… Запас терпения моего мучителя уже иссяк.
— Упрямая пташка, — он обдал дыханием лицо. — Дикая. Гордая. Сладка-а-я… — язык ворвался в рот, и все мои "важно" выгорели как лампочки от короткого замыкания.
Я оказалась права… Миллион раз права, когда думала, что мы не подходим друг другу. Я угадала… Мне подходил Стас. Рядом с ним было хорошо, комфортно, уверенно. А с Димой… из-за ощущений голова сбоила. Наслаждение было таким острым, ярким, что мне хотелось то расплакаться, то как молитву начать шептать его имя.
Что угодно, только бы не останавливался. Все на свете, лишь бы целовал, прижимал к себе, сминал сопротивление и страх.
— Какого хрена ты не носишь белье? — с рычанием вырвалось у него, когда, пробравшись под майку, ладонь облепила грудь.
— Мне не зачем. Объемы не те, — чтобы не застонать, пришлось до боли закусить губу.
— Бред, — оторвавшись ото рта, Дима схватил нижний край майки и рывком потянул вверх, обнажая меня до пояса. — Потрясающие объемы.
Темные, почти черные глаза заскользили взглядом от одного к другому соску. Следом за ними горячую влажную дорожку проложил язык. Жадно, обводя кругами и посасывая вершинки, Дима лишил меня последних остатков выдержки.
Не знала, что можно хотеть мужчину так сильно, что забываешь, где находишься. Словно не желание, а лихорадка — дикий холод от разъединения и дрожь предвкушения, справиться с которой могли лишь прикосновения.
Шальная, забывшая, что такое смелость и трусость, я соглашалась на все.
На жадные, будто клеймящие поцелуи.
На касания… все ниже и ниже.
На проникновение. Быстро, пальцами во влажную глубину и снова губами к груди.
Я выгибалась, подставляя себя под ласку.
Стонала, повторяя одно единственное имя и, как выброшенная на берег рыба, билась в крепких объятиях от самого яркого в своей жизни оргазма.
Глупая, потерявшаяся пичуга. Умудрившаяся сойти с ума от того, кого даже не могла понять.
